Воспоминания японского дипломата - [64]

Впоследствии я неоднократно встречался с Гитлером. Последняя встреча состоялась на вилле в горах, в Берхтесгадене. Держался он любезно и, как всегда, не прибегая к дипломатическим экивокам, сразу переходил к сути дела. Он действительно часто впадал в крайности, но будучи, несомненно, натурой творческой и сродни гениальной, являл собой фигуру уникальную. Одна из его главных слабостей заключалась в том, что он не держал в своем окружении подходящих людей вообще и специалистов по международным отношениям в особенности. Когда однажды наша беседа коснулась Соединенных Штатов, он сказал, что американцы — корыстолюбивые материалисты, и поэтому ему нет нужды опасаться США. Но я указал ему на опасность столь поспешного суждения. По моим впечатлениям, подобные идеи возникали у Гитлера под влиянием рекомендаций таких подчиненных, как Риббентроп. Геринг, при всех своих недостатках, обладал многими достоинствами, и я считал его фигурой, уступавшей по калибру только Гитлеру. Он, казалось, относился к Гитлеру с большим уважением и однажды в разговоре заметил: "Я могу давать Гитлеру любые рекомендации, но решение всегда полностью зависит только от него самого”. Затем он развел руки в стороны и добавил: "Вот какая разница между моей позицией и позицией канцлера”.

В Берлине часто приходилось слышать, что Риббентроп и Гиммлер стремились вытеснить Геринга и упрочить собственные позиции. Действительно, в разговорах со мной они не раз высказывали критические замечания в его адрес. Как бы там ни было, это факт, что в нацистской партии шла серьезная борьба, и эти представители высшего нацистского руководства всеми силами старались угодить своему вождю. Риббентроп, например, в первые дни своего пребывания на посту министра иностранных дел говорил, что он желает Гитлеру завершить грандиозный труд по восстановлению страны до того, как ему, Гитлеру, исполнится пятьдесят лет. Возможно, именно эти проявления лести и угодничества, в конце концов, и привели Гитлера к серьезным ошибкам.

В те дни я сам и видел, и слышал, что немцы все более склонялись к тому, чтобы взирать на Гитлера как на сверхчеловека или приписывать ему качества полубога. Однако этим вирусом были заражены не только немцы. Многие проживавшие в Германии японцы, не говоря уж о наших военных, восхищались успехами Гитлера и превозносили преимущества сотрудничества с его страной. В то время Япония направляла за рубеж множество так называемых народных миссий с четко заданной целью разъяснять позицию Японии в отношении "Китайского инцидента". Одна из таких миссий прибыла в Берлин еще до моего приезда и задержалась там. Эти группы, смыкаясь с военными, занимались всякого рода деятельностью, которая наносила немалый вред в вопросах, связанных с германо-китайской торговлей или с Трехсторонним пактом. Со временем деятельность эта затронула и меня как посла и нанесла урон моему положению. Но что меня возмутило и показалось особенно неприятным, так это присутствовавшая в их интригах смесь из политических вопросов и личных интересов. Поскольку я тоже оказался втянутым в эти интриги, лучше привести высказывания тех, кто в те дни находился в Берлине и был непосредственным очевидцем происходивших событий. В этой связи я сошлюсь на показания этих людей на МВТДВ.

Во-первых, на письменное свидетельство торгового советника посольства Сюдо Ясундо, который ведал вопросами экономических отношений между Японией и Германией (Протоколы заседаний МВТДВ, № 335, 16 декабря 1947 г., от колонки 3d на стр. 11 до стр. 12).

Во-вторых, на письменное свидетельство о службе в Берлине Сакайя Тадаси, который в качестве старшего секретаря посольства принимал участие в его важных делах (Протоколы заседаний МВТДВ, № 335, стр. 13 до колонки 3d на стр. 14).

В-третьих, — на письменное свидетельство генерал-майора Касахара, который работал в аппарате военного атташе посольства и который повез в Токио предложенный Германией проект Трехстороннего пакта (Протоколы заседаний МВТДВ, № 335, стр. 10, колонка 3 до середины колонки 4)

В этих трех документах отражена общая картина моей деятельности в Берлине в течение одного года. О некоторых дополнительных или вспомогательных вопросах будет рассказано ниже.

Как уже отмечалось, я считал невыгодным для Японии установление слишком тесных отношений с Германией и стремился удерживать находившихся в Берлине японцев, опьяненных осознанием германского могущества, от попыток не допустить "опоздания на поезд”. В то же время, ввиду необходимости ускорить урегулирование "Китайского инцидента”, моя первостепенная задача состояла в том, чтобы побудить Германию к отзыву своих офицеров из Китая и прекращению поставок в эту страну оружия и боеприпасов. В то время многие японцы считали необходимым срочно добиться признания Маньчжоу-го, и еще до моего прибытия в Берлин германской стороне была высказана соответствующая просьба. Однако я занял позицию, в соответствии с которой Японии было ни к чему умолять Германию о признании Маньчжоу-го, поскольку в связи с закупками сои и других товаров немцам рано или поздно все равно пришлось бы сделать это, а на данном этапе надо было сконцентрировать усилия на том, чтобы заставить Германию прекратить военную помощь Китаю. Поэтому вскоре после прибытия в Берлин я начал обсуждать этот вопрос с министром иностранных дел фон Нейра-том и не оставлял попыток продолжать его обсуждение в ходе последующих бесед с ним.