Воспоминания японского дипломата - [61]

Итак, разразился "Китайский инцидент", и осуществление моих планов, связанных с проблемой Китая, стало невозможным. Как мы и договаривались с министром иностранных дел Хирота, я был готов отправляться на работу за границу. Однако, прежде чем перейти к описанию этой зарубежной службы, следует рассказать еще о кое-каких эпизодах.

Один из них — Цяньчацзыский инцидент, который произошел летом 1937 года, когда советские войска неожиданно высадились на амурский остров Цяньчацзы и оккупировали его[63]. Бюро по военным делам военного министерства попросило министерство иностранных дел поддержать рекомендацию Квантунской армии, которая, исходя из необходимости защищать силой любые пункты, считавшиеся территорией Маньчжоу-го, предлагала решить возникшую проблему, направив на остров войска. Я выступил против этого предложения, заявив, что данный остров является предметом спора между Маньчжоу-го и СССР и что решение следует искать в ходе переговоров, а не посредством немедленного обращения к военной силе. Послу в Москве Сигэмицу были незамедлительно направлены указания вступить в контакт с советской стороной по этому вопросу. В результате инцидент удалось урегулировать путем переговоров и предотвратить его перерастание в крупномасштабное столкновение между двумя странами.

Другой эпизод — возникновение "Китайского инцидента" в июле 1937 года. Хотя, как уже отмечалось, проблема Китая не входила в мою компетенцию, личный секретарь министра иностранных дел Киси, вероятно, учитывая серьезность проблемы, рано утром в воскресенье 9 июля уведомил меня о том, что в этот день состоится чрезвычайное заседание Кабинета, где будет рассматриваться предложение об отправке войск в Центральный Китай, и что в этой связи министра иностранных дел Хирота, который на выходные дни уехал отдохнуть, по телефону срочно вызвали в Токио. Я поспешил в свое министерство, где заместитель министра Хориноути и директор Восточно-Азиатского бюро Исии сообщили мне, что на очередном заседании Кабинета двумя днями раньше армейское командование предложило направить в Китай войска, но Кабинет решил отложить решение и понаблюдать за дальнейшим развитием ситуации. Тем временем в министерство приехал министр иностранных дел Хирота.

Я вместе со своими собеседниками прошел в его кабинет и стал утверждать, что, поскольку Сун Чжэюань все еще заинтересован в переговорах, решение о направлении войск было бы преждевременным, что за отправкой войск в Северный Китай обязательно последует их отправка в Центральный Китай, а это создаст необычайно серьезную ситуацию, ввиду чего от такой меры следует воздерживаться как можно дольше. Министр иностранных дел согласился с моей позицией и, оставив нас, проследовал на заседание Кабинета. Однако, вернувшись около полудня в министерство иностранных дел, он сообщил нам следующее: Кабинет после обсуждения принял решение о направлении войск, ибо, по уверениям представителей армии, сложившаяся ситуация оказалась настолько серьезной, что без немедленной отправки войск обеспечить должную защиту японского населения не представляется возможным, а отправка, в конечном счете, форсирует наши переговоры с китайскими властями. Хотя я и указывал на абсурдность уверений армейского командования, у меня не было ни власти, ни авторитета для того, чтобы изменить уже принятое решение Кабинета. Однако я убедил начальника Первого отдела Генерального штаба армии Исивара, с которым за два-три дня до этого мне довелось обсуждать китайскую проблему, в негативности последствий ввода войск и попросил его приложить в этой связи соответствующие усилия. Ту же просьбу я высказал по телефону директору Бюро по военно-морским делам в министерстве ВМФ Тоёда.

Однако урегулировать положение в Северном Китае не удалось. Более того, японские войска были направлены и в Центральный Китай. "Китайский инцидент”, таким образом, постепенно разрастался. Тем временем власти Маньчжоу-го пригласили меня до отъезда в Европу посетить их страну и воочию убедиться в ее бурном развитии с момента основания.

Поскольку дел у меня было не так много, в начале октября я совершил поездку через Сеул, Мукден, Синьцзинь (бывший Чанчунь) и Дайрен. Со времени моей последней поездки в Маньчжурию в 1929 году прошло восемь лет, и всестороннее развитие действительно поражало. Особенно меня восхитил Чанчунь, который из маленького китайского городка превратился в современную столицу. Усилия японцев и маньчжур, обернувшиеся таким развитием страны, поистине заслуживали высокой оценки. В Синьцзине начальник штаба Тодзё предложил мне слетать на самолете Квантунской армии во Внутреннюю Монголию, но времени у меня оставалось мало, и воспользоваться его предложением мне не удалось. За день до прибытия в Синьцзинь я виделся с заместителем начальника штаба генерал-майором Исивара, и мы с ним обменялись мнениями о необходимости скорейшего урегулирования "Китайского инцидента". Как сказал генерал, если пустить его на самотек, Японии придется направить в Китай миллионную армию, и ресурсы ее будут исчерпаны.

По возвращении в Токио в конце октября я получил назначение на пост посла в Берлине и стал готовиться к отъезду на новое место службы. Перед отъездом министр иностранных дел Хирота сказал мне, что из-за настойчивых и явно завышенных требований военных решение "Китайского инцидента" будет делом нелегким, что перспективы наших контактов с Чан Кайши через германских послов Дирксена в Токио и Траутмана в Китае весьма неопределенны и что по прибытии в Берлин мне следует добиваться прекращения германской помощи Китаю (направление армейских офицеров и продажа боеприпасов), которая затрудняет урегулирование "Китайского инцидента".