Воспоминания японского дипломата - [50]
Того Сигэнори с женой и дочерью в Женеве
Исходя из такой позиции, Франция выдвинула предложение о коллективной безопасности посредством создания международных вооруженных сил, но этот план едва ли был приемлем для других держав, в частности, для Англии и Америки, ибо они не проявляли склонности к ограничению своего суверенитета. На Конференции были образованы различные комитеты, и, например, в военно-морском комитете Англия и США стремились обеспечить свою безопасность на основе неукоснительного соблюдения Вашингтонского и Лондонского договоров, в то время как Япония пыталась добиться той же цели, предложив ликвидировать линкоры, тяжелые крейсеры и авианосцы, ибо эти типы судов, как заявляли японские делегаты, используются в наступательных операциях. Это всего лишь один пример, но чем более привлекательно звучали доводы каждой страны для нее самой, тем менее приемлемыми казались они представителям других стран, и споры, казалось, будут длиться бесконечно.
Более того, поскольку в соответствии с Версальским договором Германия была вынуждена разоружаться и разоружилась раньше других, то немецкие делегаты заявляли, что, если другие страны отказываются сокращать вооружения, то у нее есть право на перевооружение. Идя навстречу этому требованию Германии, английская и французская делегации рассматривали план, позволявший Германии перевооружиться в малых масштабах, но немцев, естественно, этот план удовлетворить не мог. Тем не менее, он все-таки был представлен — просто в пропагандистских целях, ибо план полного разоружения Германии, предложенный советской делегацией, был абсолютно нереален. Итак, англо-французский план ни в малейшей степени не способствовал успеху конференции. Американский делегат, памятуя о пожелании президента Гувера, довольно решительно предложил сократить вооружения на одну треть. Американцы также предложили, чтобы европейские страны попытались погашать свои долги Соединенным Штатам соразмерно с сокращением вооружений. Однако в то время Америка была слишком озабочена выработкой мер, направленных на прекращение экономической паники внутри страны, и с приближением президентских выборов ее интерес к разоружению постепенно сходил на нет. А избранному вскоре президенту Рузвельту пришлось заниматься не только излечением страны от экономической паники посредством "Нового курса", но и урегулированием различных международных проблем, таких, как "Маньчжурский инцидент" и признание Советского Союза. Никаких признаков интереса к проблеме разоружения в целом президент не проявлял.
Когда стало очевидным, что, вопреки атмосфере, царившей перед открытием Конференции, этот форум не завершится блестящим успехом, участники договорились оставить вопрос о военно-морском разоружении на усмотрение конференции стран-участниц Вашингтонского договора об ограничении военно-морских вооружений, которая должна была состояться на следующий год. Делегаты Женевской конференции испытывали все более сильное стремление попытаться сформулировать хоть какое-то соглашение о разоружении для армии и ВВС, а также о "моральном" разоружении, но ввиду множества сопряженных с этими вопросами трудностей было принято решение объявить перерыв в работе конференции, а затем собраться вновь. Внутри японской делегации также возникли острые разногласия между представителями министерства иностранных дел и военного командования.
По мнению представителей МИД, Японии следовало добиваться соглашения о запрещении воздушных бомбардировок городов и использования крупных танков. Послы Мацудайра и Сато очень хотели продолжить консультации по этому вопросу с токийским руководством и поручили мне по возвращении в Японию после объявления о перерыве в работе Конференции запросить его мнение. Как только заседания были прерваны, я через Россию отправился на родину. Моим попутчиком оказался посол в Италии Ёсида Сигэру, который возвращался домой из Лозанны, где он представлял Японию на конференции по репарациям. В Москве я встретился с послом Хирота, и он рассказал мне о недавно урегулированном вопросе о переводном курсе рубля и об общей ситуации в СССР. Пока я знакомился с городом, осматривал сокровищницы Кремля и Красную площадь, поступило сообщение о временном закрытии Северо-Маньчжурской железной дороги из-за разлива реки Сунгари. Тогда я решил изменить свой маршрут и сел на поезд "Москва-Владивосток". Поскольку я ехал вместе с господином Ёсида и его семьей, которая возвращалась из Рима, длительная поездка через Сибирь оказалась совершенно не скучной. Прибыв во Владивосток, я остановился в гостинице "Версаль”. Она считалась лучшей в городе, но поразила меня грязью. Владивосток процветал, будучи оживленным центром международного судоходства. Но теперь обстановка в нем и его окрестностях характеризовалась высокой бдительностью. Особенно поразила меня тишина в гавани. Однако мне удалось сесть на корабль Северо-Японского пароходства, которое все еще осуществляло регулярное сообщение с Цуруга. Из Цуруга я, не задерживаясь, проследовал дальше и 9 сентября добрался до Токио.
