Воспоминания воображаемого друга - [97]

Я не могу.

У меня появляется такое чувство, будто в моем животе мягкий воздушный шар. Один из тех шаров, какие плавают в небе. Мне не больно. Я сижу на стуле, но мне кажется, будто меня тянет вверх. Я смотрю на свои руки и вижу их, только если махну перед глазами.

Я рад, что последние секунды моей жизни проходят в классе миссис Госк. Макс и миссис Госк — мои самые любимые люди во всем мире. Приятно думать, что они станут моим последним воспоминанием.

Хотя у меня не будет воспоминаний. Приятно умирать рядом с Максом и миссис Госк. Скоро все будет уже не важно. С той секунды для меня все будет не важно. Не важно будет все, что будет со мной после смерти и что было до нее. Когда я умру, умрет все.

Все это кажется мне напрасным.

Я смотрю на Макса. Он сидит возле ног миссис Госк. Ему, как и мне, очень нравится история про мышонка Десперо. Макс улыбается. Он сейчас улыбается. Этим и отличается Макс, который верил в Борца Будо, от Макса, который не верит. Этот улыбается. Не все время, но иногда.

Миссис Госк тоже улыбается. Она улыбается потому, что Макс вернулся, но еще она улыбается потому, что ей, как и всем детям в классе, нравится история мышонка. Десперо бросили в подземную тюрьму к крысам за то, что он был не такой, как другие мыши. Можно сказать, что Макс с Десперо похожи. Макс не такой, как другие дети, и его тоже заперли в подвале. И думаю, Десперо, как Макс, убежит из темной тюрьмы на волю.

Воздушный шар у меня в животе становится больше. Мне от него тепло и легко.

Я думаю обо всех, кого потерял за последние две недели. Грэм и Саммер, Освальд и Ди. Я представляю себе, что они со мной рядом. Стараюсь вспомнить самые лучшие моменты их жизни.

Грэм сидит в классе рядом с Меган и постепенно исчезает.

Саммер берет с меня обещание, что я спасу Макса.

Освальд опускается на колено возле порога и протягивает вперед руки, чтобы остановить миссис Паттерсон, и та катится на траву.

Ди бранит Салли, потому что она любит его, как брата.

Я любил их всех.

Я по всем по ним буду скучать.

Я смотрю на миссис Госк. Когда меня не будет, ей придется одной защищать Макса. Придется помогать ему справляться с туалетом, с Томми Свинденом и всеми прочими мелочами, с которыми Макс не может справиться сам, потому что его жизнь большую часть времени проходит внутри. В том прекрасном «нутри», где когда-то появился на свет я.

Она ему поможет. Освальд Великан был героем, и я, может быть, тоже был немного героем. А миссис Госк — ежедневный герой, она круглосуточный герой, пусть даже об этом знают только такие дети, как Макс. Миссис Госк будет героем еще очень долго, потому что была героем всегда.

Я поворачиваюсь к Максу. Мой друг. Мальчик, который меня создал. Я хотел бы злиться на него за то, что он меня забыл, но не могу. Я не могу злиться на Макса. Я люблю его. Когда меня не станет, это будет уже не важно, но мне кажется, что и тогда, когда все будет не важно, я все равно буду его любить.

Смерть больше меня не пугает. Мне лишь грустно. Я больше никогда не увижу Макса. Меня не будет с ним рядом все те тысячи дней, которые ждут впереди, когда он вырастет, станет взрослым и у него появится свой маленький Макс. Я был бы очень счастлив, если бы мог сидеть где-нибудь тихонько и смотреть, как взрослеет мальчик, которого я так люблю.

Я не хочу оставаться на этом свете один. Я хочу оставаться с Максом. Хочу узнать до конца его историю.

У меня теплые слезы. И тело теплое. Я больше не вижу себя, но я вижу Макса. Его прекрасное лицо обращено к любимой учительнице — единственной из всех учителей, кого он любит, и я знаю, что он счастлив. Он в безопасности. С ним все будет хорошо.

Я не увижу, как закончится жизнь Макса, но знаю, что она будет долгой и счастливой.

Я закрываю глаза. Слезы текут у меня по щекам, потом исчезают. На щеках больше нет теплых мокрых полосок. Воздушный шар у меня в животе растет и заполняет меня целиком. Мне кажется, я начинаю подниматься.

У меня нет тела. Я больше не я.

Я лечу.

Я держу в памяти лицо Макса столько, сколько могу. Пока могу.

— Я люблю тебя, Макс, — шепотом говорю я, глядя на своего друга, и весь мир растворяется в белизне.

Эпилог

Я открываю глаза. Передо мной чьи-то глаза. Я уже видел эти глаза раньше. Они темные и теплые. Они меня знают.

Я не могу вспомнить, чьи они. А потом узнаю. В голове каша.

Я произношу имя вслух:

— Ди?

И в этот момент все понимаю.

БЛАГОДАРНОСТЬ

Стивен Кинг рекомендует начинающим авторам писать свою первую книгу при закрытых дверях.

Подозреваю, что мистер Кинг, которого я безмерно уважаю, не просидел все свои молодые годы в полумраке галереи игровых автоматов или перед телевизором с приставкой «Atari-5200» в руках. Подсевшие на видеоигры люди всегда требуют мгновенной ответной реакции. Я преодолел эту зависимость, но должен признаться, что не до конца.

Так что в результате я написал все это с открытой дверью. И в процессе написания этой книги я приглашал почитать то, что получается, многих моих друзей и родственников. Их советы, пожелания, щедрые похвалы или, наоборот, критика были для меня очень и очень полезны, но самым важным было осознание того, что кто-то ее читает и хочет узнать, что будет дальше.