Воспоминания уцелевшего из арьергарда Великой армии - [26]
Так закончился этот смелый и насыщенный событиями марш — один из самых необычных эпизодов этой кампании. Он прославил маршала Нея, именно благодаря ему был сохранен 3-й корпус — если, конечно, 800 или 900 человек — жалкую горстку, оставшуюся от 6000 участвовавших в боях под Красным, можно называть корпусом.
Глава VI. От Орши до Березины
Маневры и маршруты других корпусов. — Армия продолжает распадаться. — От Орши до Веселово. — Маневры русских армий. — Соединение 2-го, 6-го и 9-го корпусов с великой армией. — Переход через Березину. — Битва 28-го ноября.
Пока 3-й корпус, а вместе с ним и я, отчаянно боролись за свое существование, Император, непрерывно преследуемый русской армией, быстро шел на Оршу. Ничего интересного за тот период времени не произошло. Единственным достойным упоминания является пожар в Лядах, когда в амбаре ночью заживо сгорели 300 человек. Эти несчастные люди, пытаясь спастись, так мешали друг другу выбраться наружу, что уцелеть не смог никто — все они погибли. Один, правда, еще дышал, но два ружейных выстрела прекратили его мучения.
Я уже рассказал ранее, какая ситуация сложилась в армии, и как важно стало прийти к Березине раньше русских. Наполеон, естественно, не останавливался в Орше, а сразу пошел в Борисов. Этот город расположен на Березине, примерно в 30-ти лье от Орши. Мост через Березину охраняла дивизия Домбровского, и теперь 3-му корпусу предстояли новые испытания. Мы знаем, что лишь 3-й корпус в одиночку выполнял обязанности арьергарда с самой Вязьмы, то есть, в течение восемнадцати дней, и на протяжении шестидесяти лье. Теперь же, будучи в составе и на одном марше с Великой армией, он испытывал все те же трудности и лишения, что и вся армия.
После пяти часов нашего пребывания в Орше возникла острая потребность в пище, однако нас лишили и этих небольших резервов. Русские, ставшие на противоположном берегу Днепра, обстреляли город, и здания, где находились наши склады, оказались для них наилучшими мишенями.
Таким образом, организованное распределение стало невозможным, однако нескольким солдатам с риском для жизни удалось раздобыть немного водки и муки. Теперь арьергардом командовал маршал Даву, он ускорил наш отход, и в восемь утра мы уже шли к Борисову.
Эта дорога, наверное, одна из лучших в России, ее ширина позволяла идти нескольким колоннам. И поэтому впервые, не тратя все свое время и внимание на противника, я имел возможность посвятить их своему собственному полку. В настоящее время он насчитывал едва ли восемьдесят человек, и как я мог надеяться сохранить даже этот небольшой остаток, если для отдыха не было ни времени, ни возможности? Я испытывал сильную душевную боль от плохого состояния их одежды и обуви, их истощенности и удрученности на их лицах. Другие полки 3-го корпуса выглядели еще хуже. Одного только отсутствия питания достаточно, чтобы уничтожить армию — и это не считая многих других бедствий. Запасы еды, которые мы везли из Москвы, уже давно закончились, повозки, их перевозившие — брошены, лошади, впряженные в них — мертвы. И как мало нам досталось продуктов при раздаче — в конце концов, мы имели то, что смогли достать в Смоленске и Орше. Что касается местных ресурсов, понятно, на что мы могли рассчитывать, следуя за такой армией? В общем, питались мы совершенно невероятно — иногда размоченной мукой, иногда медом или кониной, — запивая все это исключительно водой из талого снега. И так продолжалось до тех пор, пока мы не приблизились к Вильно, там мы обрели вкусный напиток из свеклы. Мороз немного ослаб, стало не так холодно. Мы вспоминали, как умирали от холода на Днепре, но в то же время изменение температуры не принесло нам никакой пользы — из-за оттепели земля стала более скользкой, а поскольку наша обувь не была рассчитана на такое покрытие, мы только стали быстрее утомляться. На небольшом расстоянии от Орши я повстречал г-на Лянусса, капитана моего полка, который под Смоленском из-за ружейной пули потерял зрение.
Маркитант его роты очень заботился о нем. Он рассказал мне, в Красном их взяли в плен и ограбили казаки, он и его спутник нашли способ сбежать, и теперь они изо всех сил стараются не отставать. Через некоторое время после этой встречи их обоих нашли на дороге мертвыми и раздетыми догола. Другие корпуса, с которыми мы теперь шли, потеряли меньше людей, чем мы, но их страдания были столь же велики, и у них полностью отсутствовали порядок и дисциплина. В этом смысле Молодая Гвардия ничем не отличалась от остальной армии. Кавалерии давно уже не было. Наполеон собрал тех офицеров, у которых еще были лошади, и сформировал из них отряд своего рода личных телохранителей, в котором генералы были офицерами, а полковники — рядовыми. Этот корпус, который Император назвал «Священным эскадроном», находился под непосредственным командованием короля Неаполя, но злоключения, преследующие любую отступающую армию, исключают любые инициативы. И действительно, это подразделение исчезло также быстро, как и появилось. Спустя пять дней армия достигла берегов Березины, в Толочине располагался штаб Императора. Он лично похвалил маршала Нея за его действия у Днепра. Потом он весьма спокойно говорил об опасностях, которые ждут армию при переходе через, и совершенно не скрывал, насколько трудно это будет. Две спокойных ночи мы провели в маленьких городах Бобр и Нача. Но не в Неманице — деревне в лье от Борисова — близость этого места к Березине спровоцировало суматоху и невероятную скученность войск. Здоровые солдаты из всех корпусов смешались с ранеными. Один генерал, имени которого я так и не узнал, сумел поселиться в красивом и обширном особняке. Наш майор взял на себя инициативу просить о том, чтобы и нам было позволено там пожить. Генерал, конечно, отказал, и обозленный майор пригрозил сжечь дом. Вот какой степени достигло отсутствие дисциплины!
