Воспоминания - [87]

Вспоминаю еще одну встречу. Оказалось, что в это лето работала в Гёттингене целая группа физиков и математиков, приехавших из Петербурга и Москвы. Среди них был мой давний знакомый по Институту Путей Сообщения Я. В. Успенский. Разговорились. Общее настроение интеллигенции в России, как видно, за последние годы значительно изменилось. В мое время всякий, кто только мог уехать из России, бежал, не задумываясь над тем, что он будет делать дальше. Сейчас настроение другое и группа молодых ученых, работающих в Гёттингене, никуда бежать не собиралась, а предполагала возвратиться домой к началу осеннего семестра. «НЭП», очевидно, внес некоторое успокоение. Условия жизни несколько улучшились, а главное появилась надежда, что большевизм постепенно себя изживет и жизнь устроится более нормально. Тогда никто еще не думал, что наступят времена Сталина и бежать уже будет невозможно.

Из Гёттингена отправился в Берлин, где большую часть времени провел на заводе Сименс-Шукерт, который имел какое‑то соглашение с фирмой Вестингауза, и я мог свободно знакомиться с любым отделом завода. Начал с Технического отдела, где вырабатывались правила для определения прочности различных частей машин. Чего‑либо нового там не нашел. Благодаря большой демократичности организации Вестингауза, у нас была более тесная связь инженера проектировщика с непосредственным исполнителем работы и новые научные сведения быстрее проникали в заводскую практику.

Исследовательский отдел берлинской Компании Шукерта не имел непосредственной связи с производством и служил главным образом для повышения престижа Компании, а не для улучшения ее технической практики. Объединения науки и техники, к которому стремились в Америке, тут не было.

Среди инженеров этого отдела встретил старого знакомого — сына петербургского пастора — Мазинга, которого знал еще студентом в Гёттингене. Теперь он был ученый металлограф и специально интересовался напряжениями, остающимися в металле после пластических деформаций. С ним можно было говорить по-русски и я многое от него узнал о положении науки в Германии. С ним я осмотрел Исследовательский Институт Сименс-Шукерта и некоторые другие лаборатории Берлина. Особенно интересна была лаборатория по металлам имени Императора Вильгельма (Кайзер Вильгельм Институт).

Тут я встретил молодого ученого Закса, который отличился на войне и заслужил высший орден за храбрость. Это ему не помогло во времена Гитлера. Он должен был, как еврей, покинуть Германию и переселиться в Америку. Закс был не только металлограф, но и инженер и, естественно, стремился ввести новые теории металлографии в дела механических испытаний строительных материалов. Его книги в этой области имели значительный интерес для инженеров, занимающихся техникой испытания материалов.

Из Берлина отправился в Дрезден. Дрезденский Политехникум быстро расширялся и я хотел посмотреть новую лабораторию по механическим испытаниям строительных материалов. Здесь встретил самый любезный прием. Мне показали не только существующие лаборатории, но познакомили также с планом их дальнейшего расширения. Позже я узнал, что в то время там был план о привлечении меня на кафедру сопротивления материалов Института, но мой переход в Мичиганский Университет покончил с этим. Также закончились разговоры о переходе в Берлинский Политехникум, о которых мне писал профессор Рейснер.

Из Дрездена отправились в Швейцарию на Конгресс прикладной механики. Первая остановка — Шафгаузен. Вечером полюбовались Рейнским водопадом, а на утро предстояло посещение завода Амслера, изготовлявшего машины для механических испытаний строительных материалов. Первый раз я посетил этот завод еще в 1904 году, когда шло оборудование механической лаборатории Петербургского Политехникума. Тогда еще был жив старик Амслер, изобретатель известного интегратора. Позже давал этой фирме заказы из Киева, из Загреба и даже из Питсбурга. Выполнение заказов было всегда безукоризненным. Теперь деятельность завода расширилась. Строили не только прессы, но также машины универсального характера, машины для испытания на усталость, на твердость и другие.

До открытия Конгресса оставалось еще несколько дней и мы решились на небольшое круговое путешествие. Из Шафгаузена через Цюрих отправились в Андермат. Видели место, где Суворов совершил свой знаменитый переход через Чортов Мост. Там на скале высечена русская надпись, описывающая геройский подвиг Суворовских солдат.

На другой день по узкоколейной железной дороге, через перевал Фурка, проехали к истокам Роны. Любовались Ронским глетчером, а потом через Бриг и Летчбергский туннель прибыли в Шпиц и тут заночевали. Утром я проснулся рано. Окно выходило на Тунское озеро. Предо мной чудесный вид на озеро, на противоположном берегу Гунтен и Мерлиген, знакомые места, где мы проводили лето двадцать с лишним лет тому назад. Многое переменилось для меня за это время. Тогда я был начинающий преподаватель, потом профессор. Дальше бегство из России и, наконец, я в Америке, консультант Американской фирмы.

После завтрака знакомый пароходик перевез нас на другую сторону в Мерлиген и мы в прежнем отеле Беатус. Но как все изменилось! Парк разросся. Хозяева, двадцать лет тому назад только начинавшие свое дело, постарели. Вследствие войны и обнищания Европы дела шли плохо, туристов мало. Русских совсем не бывало. Пробыли в Мерлигене три дня. Ездили по окрестным местам — везде запустение. Прежней жизни на Тунском озере, когда туристы заполняли все гостиницы, уже не было. На следующий день открывался Конгресс.