Воспоминания - [45]
В конце августа мы покинули Крым и уже в поезде узнали из газеты, что под Петербургом разобраны железнодорожные пути и прямое сообщение нарушено. Мы и мои родители, бывшие с нами в Крыму, решили остановиться в Харькове у моего брата и там выжидать, чем все это кончится. Было ясно, что в Петербурге предстоит трудная зима и родители предложили устроить мою семью в своей квартире в Киеве, где условия жизни были пока лучше петербургских. На этом и порешили. Детей мои родители взяли с собой в Киев, а жена поехала со мной в Петербург только на короткий срок, чтобы отобрать нужные для зимы вещи и тоже отправиться в Киев. Плацкартные вагоны еще охранялись от вторжения дезертиров и можно было ездить без больших неудобств.
Вернувшись в Петербург, я начал чтение лекций в обычный срок, но студентов было очень мало. Жизнь для них в Петербурге становилась слишком трудной. Заговорили об эвакуации Путейского Института. Я рассказал в Совете о моих впечатлениях от недавней поездки из Крыма в Петербург и мне поручили поехать на юг и выяснить возможности эвакуации Института в один из южных городов. Я побывал в Харькове, Полтаве и Киеве. В Харьковском Технологическом Институте любезно встретили, но оказать нам содействие не могли — самим было тесно. В Полтаве на вокзале встретил одного из моих давних учеников по Киевскому Политехникуму. Теперь он был крупным помещиком. Имел под Полтавой имение и в Полтаве имел обширное знакомство. Идея переселения Путейского Института в Полтаву его очень заинтересовала и он решил познакомить меня с тамошними влиятельными людьми. Повез он меня первым долгом к председателю окружного суда, который с группой полтавских граждан хлопотал об открытии в Полтаве университета. Нас встретил пожилой, но еще бодрый и очень приятный человек. Прием был самый радушный и я получил приглашение остановиться у него, пока буду занят полтавскими делами. Через несколько месяцев прочел в газетах, что этот человек был зверски убит уголовным преступником, когда‑то осужденным полтавским окружным судом. В те времена это был не единичный случай. Выпущенные из тюрем большевиками преступники нередко старались отомстить своим судьям, которых они считали своими личными врагами. Положение судей старого режима стало при большевиках очень опасным.
Возвращаясь к моему делу, помню судья заинтересовался моим предложением. Конечно, Полтаве было очень желательно оказать гостеприимство старому высшему учебному заведению. У судьи собралось несколько городских представителей. Все хотели наладить переселение в Полтаву Института, пользовавшегося всероссийской известностью, но подходящего здания для временного устройства Института здесь не нашлось и на следующий день я уехал в Киев. В Киеве я не имел никакого успеха. Здесь уже начали проявляться идеи отделения Украины от России и образования независимого государства. Временное устройство русского высшего учебного заведения никого здесь не интересовало. Вернулся я в Петербург без всяких результатов.
В Петербурге шел полный развал. Где‑то заседал «Предпарламент», но произносимые там речи никого больше не интересовали. Большинство интеллигенции надеялось на Учредительное Собрание. Соберется всероссийское избранное Учредительное Собрание и разрешит все трудные вопросы. Но большевики не дремали. В газетах писали о подготовлявшемся ими восстании с целью захвата власти. 24‑го октября, после заседания в Инженерном Совете Ведомства Военного Воздушного флота, я возвращался домой. У Троицкого моста пришлось задержаться. Что‑то делалось с разводкой моста. В собравшейся толпе говорили, что какие‑то военные суда подходят из Кронштадта и будут обстреливать Зимний Дворец, где заседает Временное Правительство. Я не обратил на это особого внимания и особенно не задерживаясь, отправился домой. Утром узнал, что члены Временного Правительства были ночью арестованы во дворце и отведены в Петропавловскую крепость. Мой брат, бывший ночью в толпе перед Зимним Дворцом, рассказывал мне потом, что многочисленные войска Петербургского гарнизона держались нейтрально и защищать Временное Правительство явился только женский батальон и какие‑то совсем юные юнкера. Сражения никакого не происходило и после переговоров защитники Правительства ушли, а большевики заняли без боя Зимний Дворец и арестовали Временное Правительство. Керенский не участвовал в последнем заседании правительства. Он выехал на автомобиле из Петербурга и пытался организовать оборону правительства при помощи верных войск. Это не удалось и ему пришлось скрыться, а потом и покинуть Россию.
Несколько месяцев спустя я встретился в Киеве с П. М. Рутенбергом, моим товарищем по Роменскому реальному училищу. В последние дни Временного Правительства он состоял военным губернатором Петербурга и был вместе с правительством арестован в Зимнем Дворце. Он мне рассказывал, что правительство в ночь взятия дворца себя ничем не проявило. Сначала говорили о составлении какого то обращения к народу. Потом эту идею оставили, мало разговаривали, много курили и ждали своей участи.
В Институте после переворота несколько дней занятий не было. Какая то воинская часть заняла помещение Института и ее смогли удалить только после длительных переговоров. Я этим временем воспользовался, чтобы съездить в Киев и проведать семью. Первые дни после переворота поезда еще ходили удовлетворительно и я успел благополучно доехать до Киева. Там я пробыл всего два дня. На обратном пути мне пришлось увидеть совершенно неожиданные события. В Быхове наш поезд стоял почему‑то дольше обычного. Из окна мы видели проезжающий мимо локомотив с большой группой стоящих на площадке офицеров. Только позже мы узнали, что в этот день кому‑то удалось открыть ворота Бы-ховской тюрьмы и выпустить на свободу офицеров, участвовавших в Корниловском выступлении. На проезжавшем локомотиве они отправились на юг в Новочеркасск, где уже собирались военные и штатские противники революции и начиналась организация Добровольческой Армии.
Александр Ковинька — один из старейших писателей-юмористов Украины. В своем творчестве А. Ковинька продолжает традиции замечательного украинского сатирика Остапа Вишни. Главная тема повестей и рассказов писателя — украинское село в дореволюционном прошлом и настоящем. Автор широко пользуется богатым народным юмором, то доброжелательным и снисходительным, то лукавым, то насмешливым, то беспощадно злым, уничтожающим своей иронией. Его живое и веселое слово бичует прежде всего тех, кто мешает жить и работать, — нерадивых хозяйственников, расхитителей, бюрократов, лодырей и хапуг, а также религиозные суеверия и невежество. Высмеивая недостатки, встречающиеся в быту, А. Ковинька с доброй улыбкой пишет о положительных явлениях в нашей действительности, о хороших советских людях.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.