Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - [94]
Затем мы отправились по округе, чтобы повидать фермеров, и везде нас встречали очень радушно. «Я пришел, — сказал мсье Потье, — чтобы просить вас присоединиться к моему эскорту и ко мне, чтобы вместе пообедать. Позвольте мне представить капитана, который приехал повидать меня». «Приветствуем вас», — ответили они. И поскольку я был солдатом, они много говорили о том, сколько вреда причинили вторгшиеся и оккупировавшие окрестности Парижа враги. До обеда мсье Потье ничего не сказал обо мне, и только после первого блюда он спросил наших хозяев, не знают ли они офицера, которого он привез с собой. Они все внимательно смотрели на меня, но меня никто не узнал. «Все вы видели его у меня дома десять лет назад, — продолжил мсье Потье. — Это потерянный ребенок, которого я нашел на ярмарке в д’Энтранс двадцать лет назад, и тот, кого я вам сегодня представляю. Как видите, время впустую он не тратил. При расставании он сказал мне: „Я добуду серебряное ружье“. Он выполнил свое обещание, потому что он заслужил его в своей первой битве, и, как видите, у него есть почетный крест и звание капитана, и лично служил великому человеку, который теперь пал … Это он — мой верный слуга пятнадцать лет спустя, так давайте выпьем его здоровье!»
Мы вместе выпили, и я был поражен их вниманием и добротой. Я рассказал им о моих приключениях, и еще много раз, в течение многих часов и дней я рассказывал свои истории, и они слушали, довольные и счастливые нашим обществом. Это были приятные дни, проведенные мной в кругу всех моих старых друзей, которые когда-то видели, как я носил мешки по триста двадцать пять ливров каждый и управлял своим плугом.
И, таким образом, завершив такой своеобразный «королевский визит» ко всем окрестным фермерам и мельникам, который я могу сравнить только с несением главного мясного блюда во время карнавала, я простился со всеми друзьями мсье Потье. Я обнял своих благодетелей и вернулся в Париж, где получил приказ немедленно приступить к работе в моем департаменте.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Правительство разослало нас по нашим департаментам на посадку капусты, и назначило половинную оплату — 73 три франка в месяц. Мы должны были смириться с этим. Я отправился в Осер, главный город моего департамента, и прозябал в этом городе весь 1814 год.
Я никого не знал здесь, в конце концов, меня пригласили в дом мсье Маре, адвоката на Рю-Нев, настоящего патриота. Он предложил мне поселиться в его доме. Он представлял интересы моего брата в иске против моей семьи, которая мошенническим образом лишила нас той небольшой собственности, которая осталась после смерти моей матери. Это был отчим мсье Маре, который начал это продлившееся 17 лет проклятое дело.
Я был терпелив и спокойно ждал решения земного суда. Я поселился в предоставленном мне скромном жилище, за которое не надо было платить. Я взял напрокат детскую кровать и матрас. К счастью, в этом доме имелась маленькая конюшня, в которой я мог поместить свою лошадь. По воскресеньям, чтобы не потерять часть и без того небольшого половинного жалованья, нужно было посещать мессу. Я отправился к генералу, а от него к мсье Гойону. В начале месяца мы должны были получить наши 73 три франка. За наши кресты с нас заранее удерживали два с половиной процента. Затем нам мягко нанесли последний удар. Кроме этих двух с половиной процентов, сто двадцать пять франков в год удерживал Почетный легион, так что от половинного жалования оставалась только треть. Так я жил 7 лет.
Я был спокоен и терпелив. По установившейся привычке, я часто посещал кафе «Милон». Однажды я обнаружил там нескольких старых завсегдатаев, которые разговаривали о политике. Они подошли ко мне и спросили, не слышал ли я какие-либо новости. «Нет, ничего», — ответил я. «Вы не хотите говорить, вы боитесь скомпрометировать себя». — «Клянусь вам, я ничего не знаю». «Ну, — сказал один старый толстяк, — говорят, что сбежал переодетый капуцин, а также еще один выдающийся человек, и префект хочет арестовать его». «Я вас не понимаю». — «Вы только притворяетесь, что не знаете». «Вот почему он сохраняет свою лошадь», — сказал другой. — «Он ждет „серую шинель“. Я ушел, переполненный радостью, и скажу честно, я чувствовал себя так, словно мой Император уже здесь».
Я сразу же поспешил рассказать об этих слухах мсье Маре. «Вы были бы счастливы», — сказал он. Я улыбнулся. «Я вижу, вы уже почти в дороге, и если бы это подтвердилось…» — «От всего сердца, это правда!» — «Я прослежу за окончанием дела. Оставайтесь обедать. Мне нужно еще кое-что уточнить». В следующий вторник состоялось заседание. Потом назначили еще одно — через две недели. Я еще раз пообедал со своим адвокатом, который сказал мне: «Правда на вашей стороне, они будут всячески сопротивляться». Но я совсем не надеялся, что оно закончится в 1816 году.
Буря надвигалась — радость для одних и печаль для других.
На улицах Осера говорили, что Император высадился в Каннах и шел в Гренобль и Лион. Все были объяты ужасом, но когда во главе с маршалом Неем 14-й линейный полк, стало ясно, что это правда. Говорили, что он собирается арестовать Императора. «Этого не может быть, — сказал я себе, — что человек, которого я видел в Ковно, который с ружьем в руках, и горсткой из пяти людей отбивал атаки врага, — этот маршал, которого Император назвал своим львом, способен поднять руку на своего государя». Это мысль повергла меня в дрожь. Я ходил везде, где я мог что-то услышать и не быть замеченным, я просто места себе не находил. Наконец маршал отправился в офис префекта. Сообщение было подготовлено и разослано по всему городу. Комиссар полиции, сопровождаемый полным эскортом, сообщил, что Бонапарт вернулся, и что есть приказ правительства о его аресте. И прозвучали крики: «Долой Бонапарта! Да здравствует король!» Боже мой, как мне было горько! Но великолепный 14-й линейный, нацепив кивера на штыки, закричал: «Vive l’Empereur!» Что может маршал без солдат? Ему пришлось отступить.
