Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - [86]

Что касается армейских повозок, в соответствии с приказом я собрал их и оставил под сильной охраной отборных жандармов и конюхов. Император приказал мне вернуться ночью. Все повозки я поставил квадратом, лошадей поместил в его середине, а сами повозки сдвинул как можно теснее, чтобы никто внутрь проникнуть не мог.

8 мая, в полдень, армия вошла в Дрезден. 12-го Император отправился на встречу с королем Саксонии, который возвращался из Праги, где он находился в изгнании, и под колокольный звон и пушечную пальбу проводил его во дворец. Перед отъездом в Дрезден я получил приказ вместе с гвардией и жандармами охранять мост, не пропуская на него никаких повозок, кроме штабных экипажей и тележек корпусных маркитантов. Из всех остальных лошади немедленно выпрягались. Самое забавное происходило с верховыми офицерами и сержантами. Я заставлял этих господ расстаться с лошадью. Таким образом, у меня были и готовые к упряжке лошади, и ведомые быками фургоны. Двести лошадей я отдал артиллеристам — это был главный выбор, остальных забрала кавалерия, быки были отправлены в большой загон. Еврейские торговцы предложили мне золото за них, но я несколько раз ударил их обратной стороной сабли и сказал: «Отдайте это поварам на кухне!»

Я так энергично выполнял свою работу, что об этом в кабинете военного министра говорили присутствовавшие там принц Бертье и генерал Монтион. Он сказал: «Этот „старый ворчун“ заставляет всех идти пешком». — «Это правда, мой принц, но зато он вернул всех лошадей артиллерии». — «Прекрасно, я назначил его капитаном в штабе Императора, и там он продолжит свою службу».

Когда вечером я со своими жандармами вернулся в отель, меня там ждал мой генерал. Он засмеялся. «Ну, — спросил он, — вы хорошо провели сегодняшний день?» «Да, генерал, артиллерия получила хороших лошадей». — «Пойдемте обедать». За столом он сказал: «Капитан, завтра мы заберем своих лошадей». «Но, генерал, вы сказали „капитан“». — «Да, вот приказ министра, после моего рапорта о вас он повысил вас в звании. Подойдите, обнимите своего генерала. А вот ваше назначение». — «Как я счастлив!» — «Вы всегда будете рядом с Императором. Попытайтесь поскорее раздобыть капитанские эполеты». — «Но, генерал, как же мне это сделать?» — «Кружевница из лавки на главной улице пригласила меня посетить ее». — «Тогда, с вашего разрешения, я пойду к ней?» — «Идите, дорогой мой». — «Генерал, от счастья, что я стал капитаном, я забыл сказать вам, что я отправил домой двух крестьян из Лутцена — вместе с их повозками и лошадьми. Они стояли передо мной на коленях, и я спросил их, откуда они пришли. Они ответили: „Из Лутцена“. Тогда я ответил им: „Хорошо, я удовлетворю вашу просьбу в качестве награды за добрые дела юношей и девушек вашего города, которые приняли к себе всех наших раненых. Вы можете выбрать лучшие повозки вместо своих собственных и отправиться домой. Благодарите за это ваших молодых людей“. Я правильно поступил, генерал?» «Я сообщу об этом министру. Я одобряю то, что вы сделали. А что с другими повозками?» — «Я не сжег их, я отдал их городу. Вот, генерал, все, что я сделал. И за все сделанное я готов нести ответственность». — «Вы прекрасно справились».

На следующий день я появился за столом в новых прекрасных эполетах — за которые я выложил 220 франков, а также с несколькими изящными кисточками не моей шляпе. «Ах, как вы красивы! — говорили вокруг. — Это и в самом деле гвардейские эполеты».

19-го мая Император прибыл к Бауцену и приготовился к битве. 20-го мая начался артиллерийский обстрел, и продолжался он без перерыва до пяти часов. Двумя часами позже битва вспыхнула с новой силой. На следующий день, 21-го мая, около шести вечера противник начал отступление. 22-го мая, в четыре часа утра, армия начала преследовать врага. После кровавой битвы русские были сломлены кавалерией Латур-Мобура. Генералу Брюйеру пушечным ядром оторвало ноги. Мы шли за русскими по дороге, и вдруг справа от нас прогремели два пушечных выстрела. Император остановился и сказал маршалу Дюроку: «Пойдите и посмотрите, что там». Они вышли на холм и там маршал был поражен осколком от срикошетировавшего ядра. Генерал инженеров, который стоял рядом с ним, был убит на месте. Дюрок прожил еще несколько часов. Император приказал гвардии остановиться. Палатки императорского штаба были установлены на поле с правой стороны дороги. Наполеон пришел к гвардии и провел остаток вечера, сидя на табурете перед своей палаткой, сложив руки и наклонив голову. Мы все неподвижно стояли вокруг него. Он молчал. «Бедняга, — говорили старые гренадеры, — он потерял своих детей».

Когда стемнело совсем, Император в сопровождении принца Невшательского, герцога Виченцы и доктора Ивана покинул лагерь. Он хотел увидеть Дюрока и в последний раз обнять его. Вернувшись в лагерь, он прохаживался туда и сюда перед своей палаткой. Никто не осмеливался подойти к нему, склонив головы, мы стояли рядом с ним.

4-го июня было заключено перемирие. Император немедленно отправился в Дрезден, где занялся активной подготовкой к новой кампании. 10-го августа перемирие закончилось, Австрия объявила о присоединении к коалиции. Союзные армии объединились в очень внушительную силу, насчитывавшую 800 000 солдат. А в противостоявшей им армии было меньше 312 000 человек. 21-го, 22-го и 23-го августа состоялось несколько сражений, в которых противник потерял 7000 человек.