Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - [36]
Он был настолько строг, что офицеры дрожали от страха. В одиннадцать часов мы отправились в Тюильри. В полдень появился Консул — он сидел на белом коне, на котором, как нам сказали, ездил Людовик XVI. Эта был очень красивый конь, с огромной гривой и хвостом. Консул неторопливым шагом проехался вдоль наших рядов — это и в самом деле был невероятно красивый конь.
Консул ехал по разомкнутым рядам. Он двигался медленно и получил много прошений. Он брал их сам, а затем передавал генералу Ланну. Увидев солдата с оружием «на караул», он поговорил с ним. Консул остался доволен нашим видом, смотр закончился. В казарме мы нашли несколько бочек с вином, каждый получил свой литр. Большинство прошений было удовлетворено, и повсюду царило радостное оживление.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Командир пеших гренадеров генерал Дорсенн создал два полка. Гвардейцев стало больше, и его суровость легла в основу их дисциплины. Суровый и справедливый, до мозга костей солдат, блестящий как на поле боя, так и в Тюильри — вот его обобщенный портрет.
Сержантов и солдат, которых следовало наградить крестом, собрали вместе — гвардейцев было 1800 человек. Церемония состоялась в соборе Дома Инвалидов 14-го июня 1804 года. Нас разместили в следующем порядке: по правой стороне от входа, на галерее стояли гвардейцы, армейские солдаты — на противоположной галерее, по левой стороне, а инвалиды занимали дальнюю часть собора и галерею. Офицеры стояли внизу, все капеллы были тоже заполнены людьми.
Консул прибыл в полдень на покрытой золотом лошади, ее стремена были изготовлены из чистого золота.[34] Этого богато украшенного скакуна ему преподнес турецкий султан. Чтобы никто не мог вплотную подойти к нему, потребовалась многочисленная охрана — седло коня сверкало от множества бриллиантов. Он вошел. Глубочайшая тишина воцарилась в храме. Он прошел через весь офицерский корпус и сел на трон, стоявший в дальней части собора справа. Жозефина находилась слева, напротив него, в особой ложе. Евгений стоял у трона — в его руках была утыканная булавками подушечка, а Мюрат держал небольшую, наполненную крестами лодочку. Церемония началась с офицеров высокого ранга, которых вызывали в соответствии с их званиями. После того, как все главные кресты были розданы, один из них на серебряном подносе Евгений и Мюрат подали Жозефине.
Затем объявили: «Жан-Рох Куанье!» Я стоял на галерее. Я прошел мимо своих товарищей, а затем через весь собор до самого трона. Здесь меня остановил Богарне, который сказал мне: «Вам дальше нельзя». Но Мюрат возразил ему: «Принц, кандидаты на крест Почетного легиона равны, его имя было названо, и он может пройти». По ступеням я взошел к трону. Вытянувшись, как струна, я стоял перед Консулом, который сказал, что я храбро сражался за свою страну и что это доказанный и бесспорный факт. При словах: «Примите крест от вашего Консула», я опустил правую руку, которой я отдавал честь, поднеся ее к своей меховой шапке, и взял свой крест за ленточку. Не зная, что теперь дальше делать, я уже собрался спуститься по ступеням вниз, когда Консул снова обратился ко мне. Он взял мой крест, пропустил его через петлицу моего мундира и закрепил его булавкой из подушечки, которую держал Богарне. Затем я спустился к подножию трона, и когда я проходил мимо стоявших внизу офицеров, я встретил своего полковника, мсье Лепре и командира Мерле, которые ждали своих крестов. На глазах всего офицерского корпуса они обняли меня, и я вышел из собора.
Я едва мог пробиться из-за огромного количества людей, желавших посмотреть на мой крест. Очень красивые дамы, которым удалось вплотную приблизиться ко мне, просили позволить им обнять меня. В тот день я был словно блюдо с благословленным хлебом для всех мадам и мсье, с которыми я встречался по выходе из собора. Я добрался до моста Революции, где нашел свой старый полк, который выстроился на этом мосту. Комплименты сыпались на меня со всех сторон. Я, наконец, пробился через толпу и вошел в сад Тюильри, а потом с большим трудом добрался до наших казарм.
Возле входа часовой взял «на караул». Я оглянулся посмотреть, нет ли поблизости офицера, и обнаружил, что я один. «Это вы меня так приветствуете?» «Да, — ответил он, — нам приказано так приветствовать всех, кто награжден орденом Почетного легиона». Я от всего сердца, горячо пожал его руку и спросил, как его зовут и из какой он роты. Затем, заставив его принять пять франков, которые я вложил в его руку, я сказал: «Я приглашаю вас позавтракать со мной сразу же после того, как вы сдадите дежурство». Господи! Как же мне хотелось есть! Я заказал десять литров вина для своих друзей и сказал кухарке: «Это для моих товарищей». Капрал увидел эти бутылки и спросил: «Кто прислал это вино?» «Куанье, он просто умирал от голода. Я тотчас же подала ему обед, потому что за ним пришел лейтенант: они ушли рука в руке, словно приятели. И еще он просил меня передать вам, чтобы вы выпили за его здоровье».
Меня догнал мой лейтенант, который видел, как я первым получал свою награду. Он сказал мне: «Вы должны провести со мной весь этот вечер, мы полюбуемся иллюминацией, а потом отправимся в Пале-Рояль и выпьем там по чашечке кофе. Перекличка назначена только на полночь, но мы вернемся когда пожелаем, я отвечаю за это».
