Воспоминания русского дипломата - [257]
Я никогда не видал, чтобы под влиянием решения вождя так быстро и радикально изменилась оценка общего положения. Кадеты, ратовавшие накануне в пользу отсрочки признания Колчака, теперь стали убежденными сторонниками решения, принятого Деникиным. Для меня так и осталось невыясненным, путем каких заключений он к нему пришел; скорее всего, Деникин принял свое решение нутром, а не путем чуждых ему рассуждений, в которых он не любит запутываться.
Как никак, решение было принято. Тотчас представилась необходимость представителям Особого совещания выехать в Париж, откуда легче было вступить по телеграфу в сношения с адмиралом Колчаком, чтобы определить дальнейшие взаимоотношения и программу действий. В Париж выехали генерал Драгомиров, Нератов, Астров и Соколов (начальник Отдела пропаганды).
С этого времени прошли два события в нашей жизни: уехал мой сын Костя, выдержав экзамен зрелости, на фронт, – он поступил в Конно-гренадерский полк вместе с Николаем Лермонтовым.
Второе событие, касающееся меня лично, – мне предложили организовать ведомство исповеданий и войти в состав Особого совещания{236}. Этому предшествовало мое участие в Церковном соборе в городе Ставрополе в конце мая. С этого начинается, может быть, новая полоса моей жизни, и поэтому постараюсь с нынешнего времени начать запись вроде дневника, предпослав ему несколько слов о Соборе в Ставрополе.
Мысхако, 15 июля 1919 г.
Глава XI. Очерк взаимоотношений Вооруженных сил Юга России и представителей французского командования
Часть 1
Добровольческая армия, непосредственная преемница некогда грозной Русской вооруженной силы, выдержавшей долгую и упорную борьбу с сильным врагом, отвергла всякую мысль о соглашении с прежним противником, оставаясь верной до конца всем договорам с союзными державами.
В середине апреля 1918 года, после окончания 1-го Кубанского похода, когда германцы заняли Ростов и другие пункты Донской области, а Добровольческая армия сосредоточилась в районе юго-восточнее Ростова, вопрос об отношении к немцам, находившимся в столь близком соседстве, стал особенно острым. Все попытки германцев войти в переговоры с командованием Добровольческой армии были категорически отвергнуты, несмотря на то, что этими отказами армия закрывала себе пути к получению до нельзя необходимых ей боевых припасов.
Позднее, высшее германское командование в лице своего представителя при Донском атамане майора Кохенгаузена, тоже неоднократно пыталось завязать сношения. Не находя отклика со стороны главнокомандующего Добровольческой армией, майор Кохенгаузен по одному из вопросов обратился уже с ультимативным требованием к командованию Добровольческой армии, которое также было оставлено без последствий.
Вместе с тем, с занятием германцами Грузии и Сочинского округа и с этой стороны началось давление на Добровольческую армию. Дружественные отношения, установившиеся между Добровольческой армией и грузинскими частями, боровшихся с большевиками в Сочинском округе, резко изменились. Грузины начали подготовлять оборонительную позицию в Сочинском округе, причем осматривать и руководить работами приезжали германские офицеры. Сзади грузинских войск появились германские войска.
Таковы были отношения Добровольческой армии к врагам России и союзникам ко времени победы держав Согласия.
10 ноября в Новороссийск прибыла союзная эскадра, а 14 ноября приехали в Екатеринодар представители Англии и Франции, На официальном приеме, в целом ряде речей, представители Франции подчеркнули, что все деяния, направленные к созданию Единой Великой России, встречают полное сочувствие союзников, признающих лишь Единую Россию, единый русский фронт, единое русское командование; что все борющиеся открыто или путем интриг против этой идеи являются не только врагами России, но и врагами союзников, что русским главнокомандующим является генерал Деникин и что ныне, когда Дарданеллы открыты, союзники всем, чем могут придут на помощь братской и союзнической Добровольческой армии.
Генерал Щербачев, командированный главнокомандующим в качестве представителя Добровольческой армии к главнокомандующему союзными армиями в Румынии, Трансильвании и на Юге России генералу Бертло, в письме своем от 3 ноября из Бухареста писал: «я посетил генерала Бертло в его Главной квартире в Бухаресте для предварительных переговоров о своем проезде в Главную квартиру генерала Франше д’Эспере и далее в Париж, с целью ускорить прибытие союзных войск и средств войны – в Россию.
