Воспоминания русского дипломата - [244]

Я имел беседы со всеми генералами. С некоторыми из них, как Деникиным и Романовским, у меня прочные дружеские связи по прошлому. Это мне помогло рассеять сильное предубеждение, с коим меня встретили, как представителя Правого центра, за которым упрочнилась репутация германофильства. Я ознакомил генералов с тем, как обстояло дело ко времени моего отъезда из Москвы, объяснил, почему мы не считали возможным пока связаться ни с одной организацией. В то же время я высказал все сомнения и опасения, связанные с принятием союзной ориентации и Восточного фронта. Основательность этих сомнений сознается вполне и здесь, но вожди Добровольческой армии надеются все же справиться с трудностями. Сюда приезжал с авансами представитель Самарского правительства. Алексеев категорически заявил ему, что ни о каком Учредительном собрании речи не может быть, что их правительство, составленное из неизвестных людей, не может претендовать на авторитет, что армия должна быть построена на началах дисциплины, без заведенных ими комитетов и других «демократизаций». По словам генералов, самарцы ни на что не претендуют, готовы во всем подчиниться и только настаивают на том, что от земельной реформы не могут отказаться. Это «только» достаточно велико, но генералы надеются, что, введя военное управление, и добившись от союзников, чтобы все субсидии шли исключительно через главнокомандующего генерала Алексеева всем фронтам, можно будет, не предрешая коренных вопросов, а занимаясь лишь текущими делами, держать в руках все эти правительства. Вскользь, генерал Алексеев заметил, что некоторые отношения с правыми эсерами придется иметь. По этому поводу я высказал отрицательное отношение Правого центра ко всякому соглашательству. Кроме того, я старался убедить генералов, что если они решатся в конце концов на соединение с Восточным фронтом, то во всяком случае необходимо им раньше договориться начистоту с союзниками и получить от них гарантию, что они ни с кем иным не будут иметь дело в России, кроме генерала Алексеева, и за ним признают полноту военной и гражданской власти, иначе он попадет в число беспомощных правительств Восточного фронта, а он должен быть над ними и постепенно их ликвидировать. Сам Алексеев решительно высказался против идеи триумвирата и настаивает на объединении полноты военной и гражданской власти в своих руках. Алексеев, видимо, сознает необходимость такого договора, но мне пришлось слышать такое мнение, что время не терпит, что надо ему туда поехать и на месте решить дело. Впрочем, как я уже писал, сентябрь весь уйдет на операции на Кавказе, и до этого Добровольческая армия не тронется на Царицын. А не идти туда же нельзя, ибо только в Царицыне она получит снабжение, которого нельзя найти на Кавказе.

Генералы настроены в общем благоразумно в том смысле, что не желают провоцировать немцев. В числе ближайших предположений Добровольческой армии, отмечу приглашение некоторых лиц из бывшей бюрократии ведать своего рода министерствами при Добровольческой армии. Выбор лиц неодинаково удачен, притом неизвестно, где некоторых найти. Намечены Пильц, Риттих, Феодосьев и, наконец, Сазонов.

Сюда приехал В. А. Степанов, находящийся в деятельных сношениях с Добровольческой армией. Он тоже приглашен в Совещание. С ним же приехал и состоит при Добровольческой армии Gaulquier.

Теперь о личном командном составе. Алексеев произвел на меня тяжелое впечатление своим болезненным видом; надолго его не хватит и, конечно, фактически он не в состоянии быть диктатором. Его помощником и безотлучно на всех приемах присутствует А. М. Драгомиров, свежий, крепкий человек. По убеждениям – монархист, шульгинского толка. С этой точки зрения, хорошо, что ему придется подпирать Алексеева, с которым он в самых лучших отношениях, а впоследствии, быть может, заменит его. Деникин – превосходный боевой генерал, военачальник, олицетворение доблести и чести, с спокойным, здравым смыслом, но не имеющий государственного опыта. Он и начальник штаба Романовский, тоже хороший генерал и прекрасный человек, – по преимуществу военные люди, мало сведущие в гражданских делах[268]. Кроме перечисленных генералов, есть еще лукомский, ныне командированный в Новочеркасск на круг. Он состоит помощником Деникина. Из генералов Добровольческой армии он больше всех имеет понятия о государственных делах. Это – ясный, легко схватывающий положение ум, и в то же время человек решительный и любящий определенность. В этом отношении его нельзя не ставить выше других, и я надеюсь, что ему удастся сыграть полезную роль в Добровольческой армии; в то же время он в родственных отношениях с Драгомировым, и оба будут вероятно вести общую линию.

30 августа

Теперь приступаю к общим выводам, полученным мною после моего пребывания на Украине, на Дону и на Кубани.

Единственная серьезная сила, с которой нельзя не считаться, – это Добровольческая армия. Она представляет и серьезную материальную и, что еще вернее, нравственную силу, ибо изо всех территорий и образований в России она одна является носительницей русской государственной идеи во всей ее чистоте. Без нее и вне нее я совершенно не представляю себе работы по возрождению России. Добровольческая армия, как мне сказал Деникин, гордится тем, что не связала себя пока никакими обязательствами ни с кем, – ни с немцами, ни с союзниками. Она находится накануне решений, которые выведут ее на новую дорогу. Одно решение совершенно исключается, – это невозможность каких-либо соглашений с немцами. Эта тенденция настолько бесповоротна, что об этом не стоит и начинать разговора ни с одним вождем Добровольческой армии. Но я этого не делал и по другим причинам.