Воспоминания об о. Александре Мене - [5]

В ответ на мой растерянный, вопрошающий взгляд уже с лестницы победное, громогласное:

— Ничего. Прорвёмся!

6

Здесь, в самом центре тоталитарного атеистического государства создан гигантский труд, в котором прослеживается история духовных исканий всего человечества. Каждый из шести томов этого труда приводит к неопровержимому выводу: история человечества — это его путь к Богу. Кружной, запутанный, исполненный трагических отступлений, но имеющий постоянный вектор.

Труд этот создан одним человеком.

Вы молча сидите в машине рядом со мной. Едем по Ярославскому шоссе в посёлок Семхоз.

Я никогда, ни разу не спросил вас, каким образом удалось переправить в Бельгию и напечатать там эти книги. Знаю, есть темы, о которых до поры не следует говорить. Часто вижу, как вы условными, только вам внятными закорючками записываете в свои истрёпанные записные книжки фамилии, адреса, телефоны. Это чтобы при обыске не навредить людям.

Вам, священнику, на деле ежедневно проповедующему открытость, любовь, ненасилие, приходится вести жизнь конспиратора. Годами, десятилетиями, в любое время суток быть готовым к аресту.

Отец Александр, Александр Владимирович, Саша! Что, кроме молитвы, я могу сделать для вас?!

Какую ненависть в высших кругах церковной иерархии вызывает то, что в ваших жилах течёт еврейская кровь! Кровь апостолов, Богородицы, Самого Христа! А ещё ненавидят из зависти. Человека, в эпоху гонений на религию привлекающего своей проповедью, своим служением тысячи сердец, в одиночку создавшего труд всемирного значения. Духовные пастыри, к своему позору, ухитряются не печатать вас в изданиях Патриархии. В содружестве с другими «пастырями» из органов безопасности только и ждут момента, чтобы изолировать от людей, уничтожить.

— О чём грустите, Полковник?

— Так. Ни о чём, батюшка.

Веду свой «запорожец» с ручным управлением, который недавно получил через собес и который вы сегодня освятили возле церковных ворот. Веду особенно осторожно: рядом драгоценнейшая из человеческих жизней.

— Тормозните. Остановитесь! — просите вы.

На крутом взгорке оставляем машину, выходим на обочину.

— Взгляните, какая красота! Вон там, внизу, в долине Радонеж — родина преподобного Сергия! Давно хотел показать вам это место.

Вы с любовью рассказываете о святом подвижнике, удостоившемся явления Богородицы, великом патриоте земли Русской.

Внимаю вам и жалею, что вас не видят, не слышат сейчас некоторые начальники русского православия. Вроде бы каждый день призывают других к покаянию. Так пусть же, если когда-нибудь прочтут эти строки, пусть запоздало покаются сами в том, какую судьбу уготовили Александру Меню!

Отец Александр, Александр Владимирович, Саша! Ваши губы шевелятся. Вы стоите на краю шоссе, на обрыве и молитесь:

— О священная главо, преподобие и богоносне отче наш Сергие...

Я вслушиваюсь, робко повторяю за вами:

— Молитвою твоею и верою и любовию яже к Богу, и чистотою сердца...

А потом мы приезжаем в Семхоз, и я впервые попадаю в ваш дом.

Сегодня здесь буду рассказывать вам о замысле произведения, задуманного в эти последние годы. Для этого вы и пригласили меня к себе. Я волнуюсь. Весь опыт моей духовной жизни стал как бы кристаллизоваться, появилось острое ощущение, что я просто обязан довести его до людей.

— Сейчас угощу вас обедом. Сварю супчик, — говорите вы и действительно начинаете готовить обед.

— Батюшка, спасибо. Если из-за меня — я не ем первое. И вообще, не хочу есть. Давайте лучше поговорим,

— Нет, Полковник, нет, Полковник! Куда же делся половник? — напеваете вы, что-то помешивая в кастрюле, ставите на плиту сковородку, наливаете воду в чайник.

Мне кажется, приготовление обеда доставляет вам удовольствие. Да и все, за что вы берётесь, — делаете с удовольствием.

По воззрениям раджа-йогов, положительные или отрицательные вибрации человека переходят в его изделия, будь то приготовленная пища, произведение искусства или, скажем, построенный дом.

Во всяком случае, вы угощаете меня вкуснейшим обедом, потом пьём кофе, и я рассказываю о замысле будущей книги.

Вы сидите, подперев рукой бороду. То хмуритесь, то улыбаетесь. Потом встаёте, прохаживаетесь у стола. И вдруг перебиваете меня:

— Пишите немедленно!

— Но я, по-моему, ещё не готов. И потом — кто это опубликует?

— А это не должно вас волновать. Всё в руках Господа. Ваше дело — написать. Это необходимо. Сколько уже написано?

— Ни строчки.

— Ну, Полковник, вы просто лентяй. Надо торопиться, пока мы живы. Кто знает, что нас ждет... Благословляю! — Вы осеняете меня крестным знамением: — Пишите свободно, в полную силу. И учтите, как ни занят, буду приезжать, слушать, что вы там накарябаете.

7

Так это началось.

Трудно представить, смог ли бы я написать роман без вашей поддержки. За эти годы у меня умирают родители — сначала мать, потом отец. Арестовывают людей, которых я считал самыми близкими друзьями. И каждый день — больные со всех городов и весей.

Из-за отчаянных трудностей работа над романом растянулась на семь лет. Все это время вы рядом. Раз или два в месяц, в зной ли, в стужу, приезжаете ко мне, и я раскрываю синюю папку, где накапливаются листы рукописного текста. Читаю вслух. Вы то попиваете чай, то поднимаетесь, ходите взад-вперёд по комнате, то ставите пометки-закорючки на листке бумаги.