Воспоминания о Николае Шипилове - [20]

— Ну, приеду я не раньше чем через два месяца…

Ровно через два месяца он вернулся домой.

Ах, как это больно — остаться одной, без такого светлейшего человека, как Коля. Мне очень много пишут совсем разные люди — мужчины и женщины. И все его оплакивают, как дорожайшего, единственного, драгоценного, любимого, возлюбленного. От этого общения мне кажется, что он — ну совсем рядом. И я жадно читаю эти письма, воспоминания, они как будто оживляют его. Столько искренности, тепла, любви идет от них в эту комнату, где Николай работал, любил, страдал, терпел, наслаждался жизнью, играл с детьми, слушал соловья, любовался небом, садом…

Одна наша добрая знакомая говорит: «Я хочу быть похороненной под песни Шипилова». Это — признание высочайшей духовности в его песнях.

Мы прожили 15 лет душа в душу. Сила любви Коли делала чудеса. Все тяготы, что мы прошли вместе, оставались незамеченными. Мы жили под небом Москвы в буквальном смысле, часто не знали, где будем ночевать. Однажды священник заплакал на исповеди, узнав, где мы живем. Дома у нас не было. Было так: где Коля, там и дом. И у него так же: где Таня — там дом. И у нас всегда было уютно и счастливо. Даже если вечером нельзя было включать свет, страшась облавы милиции. Сели, спели — и хорошо. Вспоминается один случай. Однажды мы ночевали в Москве у обрусевших корейцев, Колиных друзей. У меня страшно разболелся живот, поднялась температура. Впору было бы вызывать «скорую». Была ночь. У меня нигде не было прописки на тот момент, обратиться к врачу мы не смогли бы. Коля тогда встал с кровати и «попросил» с таким надрывом горя в голосе: «Не боли, живот, у Тани! Боли, живот, у собаки!» Собака хозяев к утру умерла от энтерита. А у меня — конечно, все прошло навсегда.

Он многому меня научил во всех отношениях. Сейчас многие говорят, что я была его ангелом-хранителем, что благодаря мне он прожил последние 10 и даже 20 лет! Это заблуждение! Это он был моим ангелом-хранителем и подарил мне столько лет настоящей, а не придуманной жизни, счастья, любви, детей, это он принес себя в жертву. Мы не могли друг без друга жить. Сейчас психологи пишут, что любовь — это зависимость, сопряженная с какими-то химическими реакциями организма. Да, у нас была счастливая зависимость друг от друга, мы всегда думали друг о друге, старались облегчить друг другу жизнь, были взаимно преданными, к тому же — первыми читателями и критиками друг друга. Но это была не химическая зависимость, а душевная и даже духовная. И она сохранилась. Хоть прошло уже десять лет с тех пор, как мы не виделись…

Иногда возникает такая мысль: как он там, бедный, один, без нас… Как будто «там» — это командировка. Мы часто ждали друг друга из командировок и последние годы все чаще разъезжались в разные стороны. Я писала книгу об Алексее Фатьянове, работала в архивах и музеях, Николай — концертировал, мы жили благодаря этим изнурительным концертным поездкам. Когда он не вернулся в последний раз, я нашла в записях стихотворение, написанное в 1995 году, в дни моего отъезда на родину из Москвы:

* * *

Т. Д.

Ее уже неделю нет в каморке общежитской.

Она приходит в этот дом, скучая обо мне.

Она захочет свет зажечь, но свет не загорится.

Ей пить захочется впотьмах — но и водицы нет.

Я так любил ее приезд. Дождался — развиднело.

Ан чем порадовать ее и чем развеселить…

Вечор ей золото купил — наутро почернело.

Я на остаток соли взял, да неча посолить.

Я так любил ее приезд. Дождался. Не запился.

Дурную девку не привел. Молился кое-как.

Но сон ушел. В какой-то миг я сном дневным забылся

И тут увидел смерти знак — неумолимый знак.

…Стоит Поклонная гора над черной води мелью.

Кладбищенская благодать: то свет, то тьма, то свет.

И мы с Татьяною моей идем по подземелью,

И никого знакомых нет, и страха тоже нет.

Я вижу холм, а в холме — дверь, я вижу толпы люда,

Они неспешною чредой проходят в темный лаз.

Оглядываюсь — Тани нет, хочу бежать оттуда,

Однако тихий люда ток увлек убогих нас.

Вхожу — а это магазин, подобье «сэконд-хэнда».

Приветлив тощий продавец; похож на Калиту.

«Ну что, — ко мне он, — оцени: хорошая фазенда, —

И отодвинул, как пустяк, могильную плиту. —

Вот выбирай: себе, жене — хоть шубу, хоть и платье.

Одежда мертвых дешева, и все размеры есть.

К тому же — если денег нет — здесь ничего не платят,

А коль примеришь, ваша честь, то я сочту за честь».

Беги, родная. Убегай, не верь в корысти зверю.

Беги, родная. Этот край не для тебя. Пока.

Я отвлеку, прикрою. Жми… Я тряпки сам примерю.

Но чувствую: в моей руке лежит ее рука.

И мы схитрили: мы ушли

Из-под плиты, из-под земли.

………………………………………………………………………………

Уж нет страны. И нет земли, и дома, и постели,

Но если ты спасла меня из адского огня,

Спаси опять. Не уезжай. Побудь еще недели,

И дай мне силы снова жить. Спаси. Спаси меня.

Как будто видел он за одиннадцать лет до смерти, что будет с нами: с ним и со мной. С удивлением поняла, прочтя стихи, что позавчера у нас в доме не было воды, а вчера — света… Эка невидаль. Коля знал всё.

Прежде чем получить стабильную крышу над головой, детей и возможность Коле спокойно работать, мы натерпелись. Но никогда не расставались.