Воспоминания о моей жизни - [62]

Это был высокий, стройный, красивый мужчина, очень моложавый, с сохранившимися темными волосами на голове, аккуратно причесанными, с небольшой острой бородкой. Кроме военного дела Эрдели любил и понимал музыку. Он мог считаться выдающимся пианистом-любителем.

Мне, конечно, пришлось знакомить нового командующего армией со всей обстановкой на фронте и в тылу армии. От него не укрылось неблестящее состояние вверенного мне штаба, что он высказал мне с одновременным комплиментом лично по моему адресу: «Во всем штабе, – сказал Эрдели, – только один человек находится в полном курсе дела – это вы!»

Между тем надо было продолжать и развивать начатую при Гуторе работу по подготовке к наступлению. Оно было назначено на 10 июня, но потом, вследствие негативности «духа», отложено на 18-е.

Инициатива и нанесение главного удара возлагались на 11-ю и отчасти на соседнюю слева 7-ю армии (Бельковича). Направление – на Львов, причем мы своим левым флангом должны были прорываться через укрепленную позицию неприятеля, нацеливаясь на Зборов и Злочев. 7-й армии, штаб которой ко времени боя перешел в Бучач, были указаны Бржезаны (Бережаны) как ближайший предмет действий. В дальнейшем этой армии надлежало согласовать свое движение с 11-й армией в зависимости от достигнутого успеха и хода боя.

Удар наносился в стыке наших двух армий и против стыка двух неприятельских: 2-й австрийской (Бем-Ермоли) и германской «группы» Ботмера.

Все остальные русские армии к северу и к югу от фронта, выбранного для первоначального удара, получили выжидательные задачи – в общем пассивные; в лучшем случае – вспомогательной атаки (8-я армия Корнилова – соседка 7-й слева).

Нашим соседом справа, к северу от района Броды, была моя знакомая Особая – со знакомым Балуевым. Эта армия, на участке которой приходилось много болот, получила оборонительно-наблюдательную задачу, как бы составляя опорное крыло Юго-Западного фронта, пока центр (11-я и 7-я армии) и левый фланг (8-я армия) будут заходить в охват района Львова с юга.

Это сужение района атаки и относительное безучастие всего прочего огромного русского фронта не обещало крупных результатов и объяснялось тем, что «навинчивать» наступательный дух с одинаковым успехом по всему этому фронту считалось проблемой неразрешимой. Полагали, что, если будет победа, она эхом отдастся и в другие армии, заразит их «сознательным порывом» и даст возможность сдвинуть с места вперед и эти армии.

С другой стороны, теперь сила всего русского фронта менее чем когда-либо соответствовала его длине: число корпусов и дивизий перестало иметь определенное значение. Играло роль число надежных в смысле настроения единиц; их было менее половины, а ненадежные или сомнительные представляли собою опасный балласт, содержавший в себе взрывчатые вещества. Мерить стратегические и тактические возможности прежним масштабом было нельзя.

Командованию в этих диких условиях не оставалось ничего, как представляться перед противником, что мы продолжаем быть боевой силой; стоявшие на позициях войска, внушительные в изображении карандашом на карте, являлись лишь бессильным условным знаком; в некоторых случаях, на некоторых участках деревянные мишени были бы лучше, ибо в случае атаки противника они не дрогнули бы и остались на месте.

Протягивая «ножки по одежке», русское командование сделало все возможное, чтобы обеспечить первоначальный успех на сравнительно узком фронте атаки. 11-я армия получила 6 корпусов и один конный (справа налево: 1-й Туркестанский, 32-й, 5-й, 17-й, 49-й и 6-й армейские и 7-й конный); 7-я армия – 5 корпусов (41-й, 7-й, 34-й, 22-й и 3-й Кавказский); 8-я армия Корнилова, на более растянутом южном фронте – 6 корпусов (33-й, 12-й, 16-й, 11-й, 23-й и 18-й армейские).

По-видимому, это являлось максимумом того, что активный фронт мог вместить без чрезмерного численного обнажения других фронтов. Качество упало; там, где прежде можно было положиться на один батальон, теперь ставили два; цеплялись за число, как за спасительное средство при исчезновении дисциплины и воинского духа.

Обращает внимание то, что ударная армия – 11-я – по числу корпусов только на один превосходила 7-ю и равнялась 8-й. Равномерность этого распределения находит объяснение в том, что в руках Главнокомандующего Юго-Западным фронтом оставалось 5 корпусов (не считая еще одного конного), которыми Гутор предполагал «подпереть» и развить успех на том или другом участке – в зависимости от того, как и где этот успех сложится.

Корпуса эти были: два Гвардейских, 5-й, 25-й, 45-й армейские и 5-й конный.

Как увидим, из них было введено в дело четыре (включая гвардию), но не ранее 22 июня, когда эксплуатация победы явно опоздала.

Возникает вопрос, почему решили против стыка неприятельских армий бить тоже стыком, что раздваивало удар в направлении на одну цель – Львов. Не проще ли было отвести ударной 11-й армии такой фронт, чтобы она своей серединой нацеливалась на участок Злочев – Бржезаны, спустив 7-ю армию несколько южнее и дав ей направление вдоль верхнего Днестра в обход Львова? При этом бездействовавшие корпуса правого фланга 11-й армии могли быть переданы, впереди Брод, в Особую армию, а активные правофланговые корпуса 7-й армии – в 11-ю.