Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2) - [43]

Когда я в гостинице беседовал за бутылкой вина с Марксом и Энгельсом, Рудольф Шрамм, бывший прусский консул в Милане, послал Марксу свою визитную карточку и просил о встрече с ним; он хотел, чтобы Маркс рекомендовал его избирателям какого-то округа в Германии, который должен был послать его в качестве своего представителя в германский парламент. Маркс отказался от встречи с Шраммом. На следующий день после первого заседания конгресса я публично потребовал от Шрамма, чтобы итальянская полиция вернула мне мою переписку с Марксом и Энгельсом. На второй день конгресса в зале появился Шрамм и заявил, что никогда не получал от меня писем и вызывает меня на дуэль за то, что я его назвал вором. Конечно, я посмеялся над его вызовом, и Шрамм, уезжая из Гааги, заявил, что я "трус". Тот факт, что за годы учения у меня было одиннадцать дуэлей, свидетельствует о противном.

Когда конгресс приступил к рассмотрению обвинения Михаила Бакунина в том, что он пытался внести раскол в Интернационал созданием своего тайного Альянса внутри нашей организации 440, я был избран председателем следственной комиссии, которой представили показания против Бакунина. Комиссия нашла Бакунина виновным и большинством в 3 голоса против 2 предложила исключить его из Интернационала; эти два голоса принадлежали испанским анархистам, конечно, верным друзьям Бакунина. Один из испанцев схватил револьвер и, направив его на меня, воскликнул: "Такой человек заслуживает того, чтобы его пристрелили!" - потому что я, как председатель, голосовал против Бакунина. Буйный испанец был обезоружен, и конгресс принял

137

доклад комиссии. В течение многих лет анархисты на меня доносили и преследовали меня за то, что я голосовал против Бакунина.

Когда конгресс закрылся, Маркс и Энгельс пригласили делегатов, среди которых не было ни одного представителя от России (как много изменилось с тех пор, с 1872 года!), на обед в Схевенинген, морской курорт близ Гааги. Мы все отправились туда и перед обедом выкупались в море. Поскольку я никогда не купался в морской воде, я, уплыв почти на четверть мили, не мог вернуться обратно, не имея сил бороться с волнами отлива. Фридрих Энгельс увидел, что я в опасности. Будучи более сильным человеком и более искусным пловцом, чем я, он подплыл ко мне, схватил меня за руку и помог благополучно добраться до берега.

В Схевенингене Маркс познакомил меня также со своими дочерьми. Одна из них была замужем за Полем Лафаргом, а другая за одним французским делегатом (я не помню его фамилии *, старость меня иногда подводит). Элеонора Маркс, которую мы называли Тусси, была третьей дочерью Маркса. Знакомя меня с Лафаргом, Маркс сказал: "Куно, мне говорили, что вы едете в Америку; так вот, вы должны там разрешить негритянский вопрос, как сделала одна из моих дочерей, выйдя замуж за негра: ведь Лафарг - негритянского происхождения". Я обещал сделать все, что от меня зависит, но обстоятельства помешали мне исполнить обещание; в Нью-Йорке, где я прожил больше 50 лет, не оказалось женщин негритянок, из которых я мог бы выбрать себе жену.

Во время моего пребывания в Лондоне я часто встречался с Марксом и его семьей, а также с Энгельсом, который был закоренелым холостяком. Мы вместе обедали, ходили в театр, и я часто беседовал с Марксом главным образом об организации Интернационала в Америке, а также о финансовом вопросе, о котором, впрочем, Маркс мог сказать немного. "Что будет после того, как мы победим? - восклицал он. - Обмен! Вот и все! Не ломайте себе голову над проклятым денежным вопросом!" Я никогда и не ломал себе голову и думаю, что обмен целиком разрешит этот вопрос, как у нас в коло

* - Шарль Лонге. Ред.

138

нии Лано, здесь, в Луизиане: я бы очень хотел, чтобы ваши русские товарищи вступили с нами в оживленный обмен продуктами. Может быть, в результате кое-кто из наших будет послан в Россию, где они могут наслаждаться вместе с вами свободой; ведь в Америке свободу похитил подлый вор капитализм!

Вы, наверное, знаете, что две из дочерей Маркса покончили самоубийством. Г-жа Лафарг и ее муж - потому что не хотели ждать победы социализма, считая, что все равно до нее не доживут. Они ошиблись: теперь они могли бы быть с вами в России и радоваться, видя памятники, которые вы воздвигли в честь их отца. Тусси, которой Энгельс оставил свое состояние приблизительно в 200 000 долларов, отравилась после того, как ее возлюбленный, этот подлец Эвелинг, промотал все, что Энгельс оставил Тусси [...] Единственная причина, почему я не еду к вам, это то, что в моем возрасте слишком трудно предпринять такое путешествие. Я счастлив в моем маленьком раю в колонии Лано, помочь которой было бы братским поступком. Не сомневаюсь, что вы сделаете все, что можете для этой вечно цветущей ветви дерева свободы в Америке.

Я не могу прислать вам писем Маркса и Энгельса, потому что отдал их Августу Бебелю и профессору Рихарду Т. Эли; оба они собирались напечатать их. Сделали ли они это или нет, я не знаю 441.

С братским приветом

Ваш в борьбе за социальную революцию

Теодор Ф. Куно 1, Почтовый ящик 126, Элтон, Луизиана, США