Воспоминания моего дедушки. 1941-1945 - [9]

Георгий (Жора). Он был интеллигентным мальчиком. Не знаю, чем занимались до войны его родители. Когда я познакомился с ним, то мать работала переводчицей в каком-то немецком учреждении. Он, как и я, много читал, был не погодам развит. К немцам относился как к оккупантам. Если хотел подчеркнуть свою правоту, говорил: «Честное ленинское». Как-то сказал, что его предки были дворяне. Когда нас угнали в концлагерь, они уехали с отступающими немцами в Германию, а потом продали дом и уехали на запад в Белоруссию. Когда я уже офицером приехал в Жлобин, меня однажды остановила на улице какая-то девушка и сказала, что она знает, что я в войну дружил с Жорой и рассказала, что он учился в финансовом техникуме. Простудился, болел и умер. Кем она была для него – не знаю. Да, у Георгия был один физический недостаток – он был горбат. Говорил мне, что это следствие какой-то болезни.

Анатолий. Иногда присоединялся к нам с Володькой в наших «играх». Как-то уже позже, после изгнания немцев, нашел в брошенном доме банку с охотничьим порохом, проковырял дырочку и поджег. Банка взорвалась и обожгла кожу на лице. Глаза остались целы. Еще вынул пулю из патрона, зарядил винтовку гильзой с порохом, прикрыл ладонью ствол винтовки и выстрелил. В результате серьезно повредил руку. Однажды он гонялся за мной с миной от миномета. Мина была маленькая. Бросал ее мне под ноги. Я уже читал к тому времени какие-то наставления по военному делу и знал, что стоило ударить мину хвостовой частью о землю, как освобождался взрыватель в передней части. Стоило бы прикоснуться к нему… Толя не знал этого и его потешал мой страх. Впрочем, мина не взорвалась. Анатолий закончил школу машинистов, работал. Умер лет в 60 и похоронен в Жлобине.

Василий. Впервые показал мне, как взрывать толовые шашки. Вполне профессионально вставлял взрыватель, поджигал шнур…. Как-то хотел взорвать маленький зенитный снаряд от авиационной пушки и бросал его в стену печки разрушенного дома. При этом, он прикрывался мной. Я старался не показать при нем своего страха. Снаряд не взорвался. Пытался он сделать пистолет, потом паровой двигатель, но все бросал не доделав. Окончив школу, поступил в какое-то военное училище, но был отчислен по недисциплинированности. Больше с ним не встречались.

На этом все воспоминания о друзьях трудного военного и послевоенного времени.

Глава 5. После войны.

После окончания войны я продолжил учебу в школе. Сестра Вера с сыном Петей вернулась из эвакуации и стали жить у нас. Отец устроился работать проводником вагона пассажирского поезда Жлобин – Казатин (Украина). Сестра работала машинисткой в военкомате. Мать занималась хозяйством. Держали кур, кроликов и свинью. Засевали весь огород, в основном картошкой. Яблоки и груши из сада мать носила на базар. Иногда отец привозил фрукты, и они тоже шли на продажу. Нужно было кормить две семьи. В школе мы с Толей попали в шестой «Б» класс, учились дети из ближайших деревень. Класс «А» комплектовался в основном из детей центра города, более обеспеченных. В конце учебы нас объединили. Многие не дотянули до конца. Из внешкольных поездок мне запомнилась экскурсия на лодках по Днепру до Рогачева, участие в спортивных соревнованиях по бегу и поездка в Гомель.

В школе меня приняли в пионеры еще до войны. Пионерский галстук я почти не носил, он пролежал в сундуке и пропал в войну. После войны приняли в комсомол. Был секретарем комсомольской организации. Увлекался фотографией, радио. Мастерил детекторные приемники. Через весь огород протянул антенну. Еще во время поездки в Москву отец купил мне простейший ламповый приемник «Москвич». Я решил поступать в военное училище. Начал укреплять здоровье, нервы. В Бобруйске мне случайно попались «Наставления по физической подготовке для командиров Красной Армии», утвержденное Ворошиловым. Я изучал упражнения, следовал указаниям, обтирался холодной водой. Поставил во дворе турник и разучивал упражнения. Занятия пошли на пользу, окреп, исчезла раздражительность. Медицинскую комиссию при поступлении в училище прошел без затруднений. Чуть не завалил выпускной экзамен по тригонометрии, но получил тройку. Подал в военкомат с просьбой направить в военное училище связи в город Пушкин под Ленинградом. Вместе со мной подали документы друзья Толя и Степан, но комиссию прошел только я. Мест в радиотехническом училище не оказалось, взамен мне предложили поступать в топографическое училище в Ленинграде. Представлений о топографии у меня не было никаких, но мне не хотелось терять год, и я согласился. Сдал документы в приемную комиссии, побродил с окружающими и решил не поступать, настолько скучной мне показалась эта специальность. Какие-то горизонтали, контуры, цифры – сплошная тоска. То ли дело – радио!

На письменном экзамене по математике я решил часть задач, а к остальным не стал даже приступать. Думал: радуясь, получу двойку и поеду домой. Вдруг, меня вызывают к начальнику училища – генералу. Он рассмотрел меня: оттуда я, кто родители. Узнав, что родители старики, сказал, что они, видимо, надеются, что я их сын выучится и будет им опорой. А сын поступать передумал и хочет вернуться к ним: «Какая же ты опора? Я тебе даю шанс еще раз сдать экзамен и поступить, но ты не валяй дурака и поступай. Училище наше единственное в Союзе и ты не раскаешься, если поступишь». Встреча с генералом на меня подействовала – я сдал все экзамены и поступил. Привыкать к дисциплине и порядку было вначале тяжело. Отрывали от занятий службы в нарядах, в казарме. Особенно тягостной была служба в гарнизонном карауле. Преподаватели в училище были опытные, преподавали интересно, образно, шутили и скучные дисциплины неплохо усваивались. Потом была практика, работа, звания, успехи… Но это уже другая история.