Воспоминания. Книга об отце - [138]

«17 августа. В. И. готовится к публичной лекции о Бальмонте. В связи с этим я сказал, что Бальмонт мало ритмичен, беден стихотворными размерами.

— Нет, это не совсем так, — возразил В. И., — некоторые размеры он даже впервые ввел. Но ритмическая бедность его в том, что взятый размер в стихотворении (в начале), на всем его протяжении симметрично повторяется. У него нет смен (или очень редко) коротких и длинных строк, его ритмическая концепция какая‑то ”квадратная“. Но что составляет его главный недостаток, это бедность языка. Он, правда, изыскивает всякие способы обогатить свой язык, но тщетно. Ну, прочтите мне наугад какое‑нибудь его стихотворение, и я это вам покажу.

Я прочел ”Красный и желтый“ из сборника ”Литургия красоты“.

— Вот видите, — продолжал В. И., — здесь бедность языка сказывается в отсутствии какого‑нибудь останавливающего внимание богатого слова; слово ”чаруют“ (”искры чаруют нежданностью взгляда“) — красивое, но в общем контексте оно, как конфетка слащавое, а последняя строчка стихотворения — ”быстрая встреча нужна для умов“ — нехороша тем, что взято совершенно не идущее сюда отвлеченное понятие ”умов“. Чтобы понять, о чем я говорю, вспомните какое — нибудь стихотворение Баратынского, и вы сразу почувствуете богатство языка одного и бедность другого. Ну, прочтите мне еще одно стихотворение Бальмонта.

Я начал читать ”Облачную лестницу“: ”Если хочешь в край войти, вечно золотой, Облачную лестницу нужно сплесть мечтой“. — Как, в край? — переспросил В. И. — в страну? Ах, как этот географический ”край“ неуместен в царстве грез. А этот рецепт (”нужно“) как непоэтичен! Греза поэта очень милая, но язык не на высоте.

Я прочел еще одно стихотворение: ”Я не знаю мудрости, годной для других…“

— Ну, вот это стихотворение получше» («Беседы», с. 314).

БАУРА (Bowra, Sir Cecil Maurice, 1898–1971) — английский специалист по классической литературе, профессор Оксфордского ун — та, составитель антологии русской поэзии, автор The Heritage of Symbolism (London, 1943).

БЕЛЛИ, (Belli Giuseppe Gioacchino, 1791–1863) — итальянский поэт; всю жизнь прожил в Риме, писал на римском диалекте. Гоголь называл его настоящим народным поэтом. Главное произведение Римские сонеты (издано посмертно, 1886–1889).

БЕЛОБОРОДОВ, Андрей Яковлевич (1887–1965) — русский художник, архитектор. Автор воспоминаний «Работа во дворце кн. Феликса Юсупова» («Новый журнал», № 70, 1962) и «В Академии Художеств» (там же, № 73, 1963)

БЕЛЫЙ, Андрей (Бугаев, Борис Николаевич, 1880–1934) — писатель — символист, теоретик символизма, критик. Белый характеризовал свои отношения с В. И. как «сложные, запутанные… в которых момент яркой ярости чередовался с моментом сердечнейшей нежности» (Начало века, с. 474). См. также портрет В. И. в главке «Башня», Воспоминания о Блоке, «Эпопея», № 4, 1923, с. 154–170. Главная работа о В. И.: «Вячеслав Иванов» — в кн. Русская литература XX века. 1890–1910, под ред. проф. С. А. Венгерова, т. III, кн. VIII, M., [1917], с. 114–149. «Если бы я знал, то написал бы свой ”памятник“ (большой или малый), но я не знаю. Знаю только, что вот ”Тантал“ Вячеслава Иванова — это хорошее произведение. Впрочем, относительно его я должен сделать два примечания: первое — что сцена с Бротеасом выдержана психологически, в то время, как все остальные выдержаны классически (в масках), и второе — что я слишком развил (хотя это не беда) идею Ницше о трагедии Солнца: оно все озаряет, а само слепо, все дает, а само ничего не в состоянии брать. Андрей Белый был совершенно прав, когда, разбирая мое творчество, взял исходным и центральным пунктом мою трагедию ”Тантал“» («Беседы», с. 306). См. также полемическую статью Белого Сирин ученого варварства. По поводу книги В. Иванова «Родное и вселенское» (Берлин, изд. «Скифы», 1922), впервые в «Знамени Труда» за 26 марта (№ 163) и 3 апреля (№ 170) 1918 г. Иванову посвящены два стихотворения Белого: «Жизнь» («Всю‑то жизнь вперед иду покорно я». Пепел, 1906) и «Вячеславу Иванову» («Случится то, чего не чаешь». Звезда, 1916); см. также «В альбом В. К. Ивановой» (1912? — «Библиотека поэта», 1966, с. 466–467). Главные работы В. И. о Белом: «Б. Н. Бугаев и Realiora», «Весы», № 7, 1908; «А. Белый. Пепел», «Критическое обозрение», № 2, 1909 [IV, 615–618]; «Вдохновение ужаса (О романе А. Белого ”Петербург“)», «Утро России», 28 мая, № 141, 1916 (перепечат. в кн. Родное и вселенское: 1917; IV, 619–629). В 1944, в «Римском дневнике» («Август», 1) В. И. писал: «Был небу мил, кто дали мерил / Кометным бегом — и сгорел; / Кто ”золотому блеску верил“, / Поэт, — и пал от жарких стрел» (III, 622). «А вот Андрей Белый, по — моему, стихом не владеет. И потому, быть может, не владеет, что так тонко знает технику стиха. В поэзии он только экспериментатор. Но он гениален в прозе. И его ”Петербург“ одновременно и неудавшаяся, и гениальная книга. К тому же Белый — колоссальнейший ум, необычайный диалектик, с огромными познаниями и, как личность, пожалуй, более сложное явление, чем даже Ницше. Но он безумец, и это ”красиво“, когда слышишь это слово, но очень мучительно, когда с безумцем приходится жить. И он имеет еще несчастное свойство — все, что говорит и пишет, сейчас же и печатать. А это великое зло: читатели воспринимают эти мнения, как нечто объективное, отстоявшееся, а, между тем, я знаю, ”как это делается“. Так, например, когда Белый писал о Брюсове очень лестную статью (напечатанную в ”Луге зеленом“), Брюсов Белого преследовал, и Белый Брюсова ненавидел: этой статьей Белый хотел как бы отделаться от Брюсова, расквитаться с ним, воздав ему должное и сверхдолжное, как поэту. Таковы и многие другие суждения Белого, это — ”правда мгновения“, и оттого так много в них всяких противоречий. При моей последней с ним встрече Белый читал мне новые стихи Брюсова и почти о каждом стихе высказывал очень меткие отрицательные суждения. Помню, Белый мне однажды сказал, что Брюсов подобен очаровательной женщине, но которая, когда ты к ней подходишь в ожидании услышать что‑нибудь нежное, ласковое, вдруг прокричит — ”Паровозный свисток“!» («Беседы», с. 305).