Воспоминания - [50]

— Иван Никитич, за что вы и жена ваша мучите меня: не хотите передо мною сесть? Ведь мне это неловко, тяжело…

А он ей отвечает:

— Мне, сесть перед вами? Помилуйте, ваше сиятельство! Я свое место знаю. И жена моя никогда не посмеет забыть, что она жена бывшего вашего крепостного человека… Позвольте нам постоять.

А тут еще, бывало, Матрена Ефремовна просунет в дверь свою голову и зашипит:

— Да только бы они попробовали сесть, я бы ему все лохмы из головы повыдергала! Да и она-то не велика птица: польская шляхтянка вышла за холопа, так, значит, и сама холопка, и сесть перед моими господами не смеет.

По этому маленькому образчику видно, что Иван Кудрявый был человек старого закала, глубоко благодарный и верный памяти своего барина. А уж про сиротку покойного барина и говорить нечего. Как только Лизанька вышла из института, так он явился к ней и добровольно сделался рабом. Да мало того: и самовластная бабушка Рытова забрала его в руки и помыкала им как своей собственностью…

Так вот через него-то наши и узнали подробности, как совершилось скоропостижное сватовство и помолвка Лизаньки с Никитиным. Старуха Рытова была великая богомолка, попросту сказать, страшная ханжа, почти не пропускала ни одной службы в Казанском соборе и, разумеется, водила с собою и внучку. Иван Никитич, как прихожанин того же прихода, тоже часто бывал в соборе и становился всегда за своею барышней, графинюшкой Елизаветой Александровной и генеральшей Рытовой. На первой неделе Великого поста они все вместе говели. Перед старушкой Рытовой за всеми службами всегда стоял на коленях и усердно молился, кладя земные поклоны, молодой гвардейский офицер. Старушке Рытовой он очень полюбился; она скоро начала с ним заговаривать, давать ему разные поручения: то поставить свечку к образу, то подать в алтарь ее поминание… И все он исполнял с превеликим удовольствием.

— Благодарю, мой батюшка; а как тебя величать, не знаю? — сказала Авдотья Ивановна.

— Поручик гвардии Дмитрий Николаевич Никитин, — почтительно кланяясь, ответил генеральше молодой человек.

— Очень приятно слышать — поручик гвардии, а Бога не забываешь, за это хвалю, — милостиво сказала генеральша, а потом пригласила его к себе в дом, а там скоро и сосватала внучку с богомольным молодым офицером. Вот и все. Больше ничего и не было. Так папенька узнал, что жениха Лизаньке старушка Рытова обрела в Казанском соборе, и потому, видно, она всем говорила, что жениха ее внучке сам Бог послал!

Генеральша Рытова осталась очень довольна тем, что удивила нелюбимых ею графов Толстых и взяла над ними верх. Она твердо решилась окончить начатое ею дело, то есть обвенчать Лизаньку как можно скорее и своей щедростью и милостью к внучке поразить всех еще больше… Будущий внук тоже был очень доволен бабушкой, собой и тем, что все делалось так, как он хотел. Пошли у них толки, совещания, и они вдвоем положили быть делу так: свадьбу, не откладывая, сыграть на Красную горку[115] в Казанском соборе. Белье невесте, давно готовое, лежит в сундуках; платья заказать недолго; стало быть, остановки быть не может. Молодые должны были на первое время остаться жить с бабушкой. Свадебный великолепный банкет генеральша хотела дать непременно гостям у себя на дому и все траты по свадьбе брала на себя… Таким образом, весь небольшой капиталец, который оставил покойный граф дочери, поступил нетронутым в пользу молодых. Никитин на все согласился. Для переговоров о денежных интересах невесты был приглашен и граф Константин Петрович. Все было улажено, как нельзя быть лучше.

Одна виновница торжества не думала ни о приданом, ни о деньгах, а только миловалась, целовалась со своим красавчиком Митей и заставляла его, из любви к ней, исполнять все ее невозможные фантазии: в продолжение Великого поста она два раза упросила его перейти из одного полка в другой полк; один раз она сказала:

— Митя, душка, мне этот мундир не нравится… Перейди, пожалуйста, в такой полк, где грудь красная; это к тебе так пойдет…

В другой раз ей захотелось, чтоб на мундире пуговицы и все было не серебряное, а золотое.

— Дитя! — целуя свою Лизочку, говорил жених. — Не нравится? Ну хорошо, я попрошу… меня переведут…

И точно, скоро приезжал к невесте в новом мундире, и восторгам не было конца.

И бабушка, любуясь на Дмитрия Николаевича, тихонько шептала внучке:

— Пойми только, матушка, какая сила у твоего жениха, какая должна быть протекция, коли что он ни попросит, все для него начальство делает! Вот я тебе какое сокровище достала…

Незадолго до свадьбы Лизанька опять стала приставать к жениху:

— Митя, голубчик! Отчего у тебя нет эксельбантов? Это так мило! Сделай так, чтобы тебе их дали!

— Ты хочешь, чтобы я был адъютантом, глупушка ты моя? Хорошо, буду я адъютантом!

И точно, к свадьбе он был назначен в чьи-то адъютанты.

Наконец, пришел и желанный день свадьбы. Казанская площадь была загромождена экипажами, жандармами, в соборе было полное освещение; кругом храма горели плошки. Посаженый отец, граф Закревский, приехал с женихом. Генеральша Рытова с графом Константином Петровичем ввели невесту. Обвенчались… У бабушки Рытовой был пир на весь мир. Шампанское лилось рекой… Венчался поручик гвардии Никитин с графиней Елизаветой Александровной Толстой! После ужина дамы переодели молодую в капот, чепец, и она, с бокалом шампанского в руке, с счастливой улыбкой на устах, на пороге спальни распростилась с гостями. Все разъехались…