Воспоминания и размышления о давно прошедшем - [24]

Не столько мои успехи в живописи, сколько удивившие нашего учителя рисования усилия, которые я прилагал, чтобы исправить четверку, подействовали на него, и в итоге я благополучно решил эту проблему, а затем и мои занятия в кружке как-то сошли на нет.

Решив сходным образом аналогичную проблему с пением (я записался в школьный хор, где действительно научился интонировать, а какой-то слух, пусть небольшой, у меня всегда был), я успокоился и переключился на более привычные мне занятия спортом и турпоходами, которыми мы тогда всем классом увлекались.

В жизни каждого человека бывают такие события, которые неожиданно резко, скачком меняют его отношение к жизни и порой саму систему ценностей. Для меня наряду с историей, описанной выше, таким событием стало следующее.

Как-то уже в годы, когда я учился в Ленинградском физико-математическом интернате, мы большой компанией отправились на какой-то киносеанс в центр на Невский проспект. Наряду с моими одноклассниками в нашей компании оказалась самая интересная девочка школы Лена Подгорная. Независимая, красивая, она отличалась очень естественным стилем поведения и, в отличие от некоторых других моих соклассниц, совершенно не страдала никакими комплексами. Было ужасно жарко, несмотря на недавно прошедший дождь, и вдруг у Аничкова моста Лена неожиданно сняла свои туфли и гольфы и пошла по мокрому асфальту босиком, с явным наслаждением касаясь голыми ногами прохладного тротуара. Сделала она это так элегантно и с таким видом, как будто одна находится на переполненном проспекте и ей нет дела до встречных прохожих, которые тут же стали, кто с любопытством, кто с явным неодобрением, сверлить ее своими взглядами.

Воспитанный в военной семье в довольно суровых традициях, я вначале испытал очень сильное чувство неловкости и даже стыда за Лену, но потом внезапно почувствовал то, что я назвал бы, уместностью ее поступка: он не выпадал из стиля, в котором в этот день жил Невский и в каком-то смысле гармонировал и с жарким летним днем, и с прошедшим дождем, и с какой-то особой праздничной атмосферой июньского воскресенья.

В этот день, благодаря Лене, я сам во многом избавился от той излишней стеснительности и застенчивости, которые, несмотря на свой открытый характер, приобрел в детстве, их заменило мне (не полностью, конечно) чувство уместности!.

В 1964 году мы покинули Таллин, переехав в Калининград, и для меня настал совсем новый этап в жизни: в нее вошли занятия математикой, но об этом уже было рассказано в предыдущей части.

1) Уже гораздо позднее в студенческие годы я нашел в книге «Офицеры и джентльмены» любимого мною Ивлина. Во следующую характеристику одной из героинь: «Насколько это было в пределах человеческих возможностей, Вирджиния обладала способностью не испытывать стыда, но вместе с тему нее было твердое, врожденное чувство уместности тех или иных поступков» и поразился, что почувствовал нечто похожее по отношению к Лене в тот далекий жаркий июньский день на Невском проспекте.

Мехмат

Еще в десятом классе интерната я принял твердое решение поступать на механико-математический факультет МГУ. Я родился в Москве, здесь жили все мои родственники, да и экзамены в МГУ проводились на месяц раньше, чем во всех других ВУЗах страны за исключением МФТИ, что тоже было немаловажным фактором при принятии решения: не хотелось ждать долгих полтора месяца и томиться без дела. Родители отговаривали меня, резонно объясняя, что в Ленинградский университет я поступлю без проблем, так как наши преподаватели матмеховцы хорошо знали меня, да и к выпускникам интерната там отношение было особое. Но я не поддался на их уговоры, поскольку совершенно вступительных экзаменов не боялся. Учился я легко и без напряжения (окончив интернат первым в своем выпуске и получив золотую медаль), любую вступительную работу, которых мы в целях тренировки написали массу в последние месяцы учебы, писал вместе с оформлением за 40–50 минут и не сомневался, что обойдусь при поступлении в МГУ двумя экзаменами по математике письменной и устной (в то время уже существовало положение, по которому медалисту для поступления достаточно было сдать на пятерки лишь профилирующие предметы).

Однако действительность оказалась сложнее, чем я ожидал: на письменном экзамене я потратил все четыре часа на то, чтобы решить и оформить задачи, у меня даже не осталось времени на проверку, и я так вымотался, что долго не мог прийти в себя. Дело в том, что в тот год вступительная работа оказалась на редкость трудной из-за знаменитой задачи с шаром, у которого надо было найти ту часть объема, которая высекалась пирамидой с вершиной в центре шара.

Я потратил более двух часов на ее решение, пока не нашел очень простой комбинаторный способ, состоящий в том, что я представил себе шар гипсовым и, как бы работая мастерком, стал удалять из него все лишнее, двигаясь по граням пирамиды (которые совпадали с большими кругами-сечениями шара). При этом по нескольку раз отбрасывались ломтики, похожие на ломтики апельсина, объем которых легко считался. В общем, все дело сводилось к аккуратному комбинаторному подсчету отброшенного и оставшегося.