Воспоминания - [189]

В цитированной статье и в настоящем очерке Г. дал свою трактовку трагедии Шекспира, близкую к интерпретации Гете, но с подчеркиванием конфликта Гамлета со средой (см.: Левин Ю. Д. Русский романтизм, с. 442).

Следует учесть, что отрицательное мнение об игре императорского любимца В. А. Каратыгина в роли Гамлета уже неоднократно высказывалось в печати, начиная с рецензий и статей В. Г. Белинского 1838–1839 г., да и в «Репертуаре и пантеоне» всего за несколько месяцев до рецензии Г. в анонимном (В. Р. Зотова?) обзоре «Материалы для истории русского театра. 1844-й театральный год» весьма ядовито говорилось о Каратыгине-Гамлете: «Мы не сказали ни слова о „Гамлете“, потому что в этом случае мнение наше, противоречащее большинству голосов, может быть ошибочно. Признаемся, однако, что мы никак не можем согласить неистовых криков, хохота, хлопанья в ладоши, оглушительного рева и ползанья по сцене с задумчивым характерам шекспирова Гамлета» (Репертуар и пантеон, 1845, № 4, с. 255).

Но ни одна предшествующая статья не вызвала такого гнева властей предержащих, как рецензия Г. Директор императорских театров А. М. Гедеонов доносил управляющему III отделением Л. В. Дубельту: «Подобные действия редакторов „Репертуара“ не могут не быть крайне оскорбительными для Каратыгина I, составляющего главную цель неприличных враждебных выходок журнала. Талант Каратыгина, признанный всеми и удостоенный особенным высочайшим вниманием государя императора, конечно, не может пострадать от злонамеренных нападок журналистов, но я полагаю, что он заслуживает в рецензиях о нем больше уважения». Дубельт в свою очередь донес о том шефу жандармов графу А. Ф. Орлову, а шеф поручил Дубельту «сделать редактору журнала» В. С. Межевичу «замечание за неприличные его выходки в театральных рецензиях и вместе с тем подтвердить ему, чтобы на будущее время в критических статьях о театре он не позволял себе выходить из границ строгого приличия» (цит. по кн.: Алътшуллер А. Я. Театр прославленных мастеров. Очерки истории Александрийской сцены. Л., 1968, с. 63).

Регалия — сорт сигар.

…древности составляют один из предметов моего отвращения… — В действительности Г. всегда живо интересовался «древностями».

«Морской разбойник» — балет П. Тальони (1840).

Я помню картину, кажется Делароша… — Ср. в более поздней статье Г.: «… я вспомнил виденный мною эстамп с картины Поля Делароша: вечереющее северное небо, пустынное кладбище, и Гамлета, сидящего на могиле с неподвижным, бесцельно устремленным куда-то взором, с болезненною улыбкою» (Отеч. записки, 1850, № 4, отд. VIII, с. 283).

Стентор — персонаж гомеровской «Илиады» с необычайно зычным голосом.

Композитор — А. Е. Варламов.

Письмо к отцу от 23 июля 1846 г^*

Впервые: Материалы, с. 365–367. Автограф: ИРЛИ, 3883. XIII, с, 1, на четырех листах тетрадного формата; старательно написанный беловик.

…с… Ксенофонтом Тимофеичем… — Лицо неустановленное, очевидно, кто-то из близких к Александру Ивановичу Григорьеву.

Милановский Константин Соломонович — знакомый Г. по совместной учебе в Московском университете. Как установил Г. П. Блок, Милановский учился вместе с Фетом в 1838–1840 гг. на первом и втором курсах философского факультета, но в конце второго курса сдал лишь экзамен по русской словесности; в последующие годы данных о Милановском в архиве университета нет; видимо, на этом закончилась его студенческая жизнь (Блок Г. Рождение поэта. Повесть о молодости Фета. Л., 1924, с. 104). Я. П. Полонский вспоминал, что профессор словесности И. И. Давыдов неожиданно прочитал на своей лекции его (Полонского) стихотворение «Душа», а после лекции в толпе студентов «некто Малиновский (так, — В. Е.), недоучившийся проповедник новых философских идей Гегеля, а потому и влиятельный, стал стыдить и уличать меня в подражании Кольцову» (Полонский, 644). Фет рассказал в своих воспоминаниях о сокурснике Мариновском (некоторые фамилии Фет сознательно изменил), «весьма начитанном и слывшем не только за весьма умного человека, но даже за масона», которому, однако, Фет не мог простить грубый обман: однажды тот нагло пообедал на деньги Фета (Фет А. А. Ранние годы моей жизни. М., 1893, с. 177–178). Затем Милановский оказывается в Петербурге, входит в круг В. Г. Белинского, но быстро там разоблачается; Белинский писал В. П. Боткину 9 декабря 1842 г.: «Г-н М. дал мне хороший урок — он гаже и плюгавее, чем о нем думает К» (Белинский, XII, 126). К. — очевидно, Кавелин, оставивший в воспоминаниях колоритный очерк о Милановском, который «подкупил Белинского либеральными фразами, но оказался проходимцем и эксплуататором чужих карманов. Белинский приходил в ужас от того, что пускался в либеральные откровенности с таким господином, трусил, что он на него и на весь кружок донесет. Это не помешало ему выгнать Милановского из своей квартиры с скандалом» (Кавелин К. Д. Собр. соч., т. 3. СПб., 1899, стб. 1085). Приехавший в Петербург Г. в очень кризисную для себя пору встретил Милановского, как он писал Погодину в 1859 г.: «…некогда, в 1844 году я вызывал на распутий дьявола и получил его на другой же день на Невском проспекте в особе Милановского» (наст, изд., с. 304); Г., видимо, быстро оказался в руках хитрого и умного «масона», чем тот беззастенчиво воспользовался; об этом писал журналист И. В. Павлов: «А года через два (речь выше шла о 1843 г., — Б. Е.) бедняга попал в умственную кабалу к известному тогда проходимцу Милановскому, выдававшему себя чуть не за Калиостро. К нему относится экспромт Некрасова, напечатанный в альманахе „1 апреля“: