Воспоминания - [9]

Приказ моего предшественника о немедленном выступлении, безусловно, отвечал требованиям момента. Переход через Дунай с силами, стоящими в северной Болгарии, правда, не мог при этом иметь значения. Достаточно было бы, если бы мы одержали верх над противником в Добрудже и нарушили тем самым план его похода. Чтоб вернее достигнуть этой цели, мы должны были вызвать у румынского командования опасения насчет обеспеченности тыла их главных сил, расположенных на границе Трансильвании. И это нам удалось.

Румынию преследовал злой рок: ее армия не двигалась, ее вожди ничего не понимали, а нам удалось вовремя собрать достаточные силы в Трансильвании — достаточные, конечно, для такого противника. Нас, может быть, назовут безумно-храбрыми, когда узнают, с какими силами мы предприняли наступление против румынской армии, с какими силами генерал фон Фалькенгейм 29 сентября прорвал западное румынское крыло при Германштате. 11 ноября мы вторгаемся в Румынию. 3 декабря почти без сопротивления в наши руки отдается Бухарест. Вечером того же дня я заключал общий доклад о военном положении словами: «Прекрасный день».

Завоевание румынской столицы представлялось нам, правда, делом более трудным. Мы считали Бухарест сильной крепостью, для завоевания которой передвинули тяжелую артиллерию, а знаменитое укрепленное место оказалось открытым городом. Наш шпионаж, так прославленный нашими врагами, не мог даже вовремя довести до нашего сведения, что Бухарест перед началом румынского похода перестал быть крепостью. Трагическая судьба Румынии свершилась. Весь мир, Румыния прежде всего, должен был признать, что не пустой звук слова старой немецкой песни.

Wer Unglück will im Kriege han

Der binde mit dem Deutschen an[1].

Однако я вовсе не хочу умалить роль Австро-Венгрии, Турции и Болгарии в этом большом и прекрасном деле. Все наши союзники были на местах и преданно помогали. Румыния, державшая в своих руках судьбы мира, должна была радоваться, что русская помощь спасла ее армию от полного уничтожения. Ее мечта, что еще раз, как в 1878 г. при Плевне, русские скрепя сердце выразят ей свою благодарность за оказанную услугу, на этот раз не оправдалась. Времена меняются. Моему высшему военачальнику я в конце октября 1916. г. высказал свой взгляд, что мы к концу года закончим румынский поход. 31 декабря я мог доложить Его Величеству, что наши войска достигли Серета, и что болгары стоят на южном берегу Дунайской дельты. Цели наши были достигнуты.

Восточный и западный фронт к концу 1916 г.

В то время как мы одерживали победу над Румынией, беспрерывно шло наступление русских в Карпатах и в Галиции. Русские не предполагали, что им придется непосредственно поддерживать нового союзника в его наступлении на Трансильванию. Эта румынская операция должна была быть облегчена непрерывным продолжением русского наступления на галицийском фронте. Однако в Добрудже русские оказали непосредственную помощь румынам и с самого начала. Это было сделано как из политических, так и из военных соображений. Россия сильно рассчитывала на русофильские течения в болгарской армии, поэтому в начале боев в южной Добрудже русские офицеры и солдаты делали попытки сблизиться с болгарами и были очень разочарованы, когда болгары ответили им огнем. К этому надо прибавить, что Россия не считала вопросом политического самолюбия захват Румынской Трансильвании, но не могла перенести, чтобы новый союзник собственными силами поверг Болгарию да потом, пожалуй, пошел на Константинополь или во всяком случае очистил путь к нему. Религиозное и историческое право первенства на завоевание Константинополя уже много веков остается за Россией. Мы не будем говорит о о том, умно ли было с русской стороны предоставить румынам вести операцию в Трансильвании без непосредственной поддержки хотя бы несколькими русскими частями. Во всяком случае при этом были переоценены сила румынской армии и способности ее руководителей. Силы же срединных держав на восточном фронте вследствие наступления русских, считались совершенно связанными и даже исчерпанными. Эти наступления не достигали, однако, своей цели в полном объеме, часто ставя нас, впрочем, перед серьезными кризисами. Положение иногда обострялось настолько, что мы опасались, чтобы наша оборона не была сброшена с вершин Карпат.

В Галиции мы также всеми мерами должны были удерживать русских. Уступка какого-нибудь участка сама по себе имела бы очень малое военное значение, если бы за нашей галицийской позицией не находились важные стратегические пункты. Из этих соображений те части, которые были назначены для наступления на Румынию, нередко заменяли собой колеблющиеся фронтовые части. Если наконец мы и превозмогли критическое положение и поход наш против Румынии закончился благополучно, то все же нельзя утверждать, что русское наступление совершенно не достигло своей цели. Румыния была побеждена, конечно, не по вине своих союзников. Антанта, напротив, делала все, что могла, не только непосредственной помощью румынской армии, но и нападением в Македонии, итальянским наступлением на Изонцо и, наконец, продолжением англо-французского наступления на западе.