Воспоминания гетмана - [84]

Когда я увидел, что проект издания украинской классической литературы пока не мог увидеть света, все что-то мешало, я передал это дело также Петру Яковлевичу, и дело как будто обещало подвинуться, но тут грянули события, которые отодвинули все эти вопросы столь животрепещущего интереса, столь важные и для народа, и для Украины, вообще на задний план. Я искренне жалею, что не успел привести в исполнение всего задуманного в этой области.

Краткий очерк личности Василенко я уже указал, он работал очень много, но встретился почти с непреодолимыми трудностями. Главным недостатком было действительно отсутствие педагогического персонала и необходимых учебников.

Еще в мае месяце у меня было как-то заседание при участии Василенко и директора департамента, ведавшего этим вопросом, и они тогда ломали себе голову, как сделать так, чтобы к осени успели быть отпечатаны учебники хотя бы для низших школ. Их немедленно заказали за границей, но до начала учебного года их еще не было, помню, как это меня волновало. Василенко очень просвещенный человек, но, к сожалению, его помощники были далеко не из удачных. У него было любовное и деловитое отношение к украинскому языку и громадное уважение ко всей русской культуре, без шовинизма. Это и не нравилось его ближайшим помощникам, и они не шли ему навстречу. Я как-то ему об этом говорил, говорили и другие, он все обещал сделать у себя радикальные перемены среди высшего состава министерства, но время шло, а он их не делал.

Я не стану также входить во все подробности всех наших переживаний в деле народного просвещения на Украине за время гетманства. Дам лишь краткий перечень всего сделанного, а также укажу те вопросы, которые были в периоде разработки.

Низшие школы были в состоянии полного развала. Главная забота министерства состояла в том, чтобы создать условия, при которых с осени занятия могли бы нормально восстановиться. Не говорю уже о том, что во многих школах не было учителей, здания были, особенно в прифронтовой полосе, в ужасном состоянии. Для подготовки учителей к новым требованиям, предъявленным министром к сельским учителям, было устроено в Киеве несколько учительских съездов. Василенко придавал этим съездам большое значение. Одним из животрепещущих вопросов этого времени было увеличение жалованья учителям, как низших, так и средних учебных заведений. Проект этот почему-то очень долго разрабатывался и долго как-то не проходил через совет министров. А между тем он действительно был из очень спешных, так как при существующих окладах положительно нельзя было жить. Перед роспуском, уже по окончании всех работ одного учительского съезда, желая поближе с этими курсантами познакомиться, я пригласил весь состав съезда (человек около 200) к себе завтракать. Закон о прибавке жалованья был уже вырешен, а потому за завтраком я нашел возможным объявить об этой прибавке. Нужно было видеть, какая это действительно была радость. Прибавки в то время мы, как я припоминаю, дали основательные. За этим завтраком я обратился к ним с приветствием и между прочим указал, что прошло то время, когда в течение 250 лет Украина была угнетена Россией. Насколько это нужно было говорить или не говорить, это, конечно, вопрос чрезвычайно спорный, но что меня удивило, это то, что некоторыми великорусскими кругами это было принято прямо-таки как нечто ужасное, ко мне являлись люди, просили объяснений, толкований и т. д. «Все можно было простить Скоропадскому, но этого простить нельзя». А я считаю, что для великорусского дела несравненно разумнее было бы сказать: да, это было, но теперь этого не будет, это прошло.

Василенко в средней школе находил особые затруднения, был резкий антагонизм между русским учительским персоналом и украинским, и та и другая сторона предъявляли непримиримые требования. С одной стороны, украинцы хотели все до последней гимназии украинизировать, с другой, русские делали все, что могли, для того, чтобы ровно ничего украинцы не получили. Как пример, я могу указать на вопрос украинских гимназий в Киеве. В этом городе, если не ошибаюсь, было двенадцать русских гимназий, может быть, больше, но во всяком случае не меньше. Предполагалось открыть четыре украинских. Вначале министр находил возможным уладить все это дело самостоятельно, но потом дело до того обострилось между украинцами и всеми кругами великороссов, которые имели соприкосновение к гимназическому делу, что пришлось уже мне самому постараться как-нибудь уладить этот спор. Ко мне являлись и директора гимназий и родительские комитеты одной и другой стороны. Украинцы были вне себя, не имея помещений под украинские гимназии. Великороссы находили бесконечную массу отговорок всячески тормозить размещение украинских гимназий. Я приказал начальнику своего штаба лично ознакомиться со всеми вариантами для разрешения этого вопроса. На одном из них остановился и чуть ли что не силой передал освобожденные помещения украинским гимназиям. Нужно заметить, что вопрос не шел о том, чтобы сократить число русских гимназий, а лишь о том, чтобы потесниться и дать возможность детям украинцев половину учебного дня. Теперь я уже всех подробностей этого дела не помню. Нужно было разместить младшие классы в единственно свободном в Киеве здании одного из женских монастырей, причем, по выяснении начальником штаба дела, оказалось, что монастырю этого помещения не нужно, и оно пустует. Администрация монастыря, не разобравшись, что это для украинской гимназии, согласилась, а затем, когда узнала, что это для украинских детей, отказала, указывая, что может произойти соблазн для монахинь.