Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919 - [33]

Весной прошел слух о каких-то волнениях в Китае. Полк спешно стал снабжаться имуществом, нужным для военного времени: обозом, палатками, патронами и пр. В мае разыгрались события в Пекине с посольствами, и часть нашей эскадры, 9-й и 10-й полки, были посажены на суда и двинулись на Печелийский театр военных действий. Наш 11-й и 1-я батарея были передвинуты из Талиенвана в Порт-Артур, где ждали своего назначения с 10 по 22 июня. 23 июня 11-й полк был посажен на поезда и двинулся на север, и на станции Ташичао высадился, где и стал биваком с 1-й батареей у самой станции. Конные и пешие партии разведчиков были высланы во все стороны, и таким образом окружили кольцом бивак Южно-Маньчжурского отряда полковника Домбровского. С северных станций Китайско-Восточной железной дороги стали прибывать беженцы-служащие железной дороги, в виду угроз китайцев. В Инкоу появились агитаторы-боксеры. Разъезды китайской регулярной кавалерии завязывали перестрелку с разведчиками полка. 27 июня, около 10 часов вечера, [рота] на поезде была спешно перевезена в Инкоу, в виду получения известий, что боксеры намерены сделать нападение на европейцев, но, видимо, прибытие роты стрелков охладило воинственный пыл боксеров. Рота простояла два дня и возвратилась в Ташичао. 30 июня, около полудня, к полковнику Домбровскому явились два казака, прорвавшиеся через китайские войска, от полковника П. И. Мищенко, которого с двумя поездами-эшелонами Охранной стражи китайцы окружили около Хайчена, и он просит выручки. Немедленно был подан поезд, и я со своей 8-й ротой двинулся к Хайчену. По пути были затушены два горящие ж.-д. моста; не доезжая трех верст до Хайчена, рота высадилась с поезда, была рассыпана в цепь и двинута на горку, что у ж.-д. моста через реку Хайчен. Горку занимало около трех эскадронов спешенной китайской кавалерии, коноводы с лошадями расположились у подошвы горки в мою сторону. Скоро над нами зашипели пули… это было мое «боевое крещение». Подведя роту под огнем противника на 600 шагов, я открыл по коноводам огонь залпами, через две-три минуты коноводы бросились врассыпную, и я огонь роты перенес на цепи китайцев, рассыпанных по горке ко мне тылом, а фронтом к станции Хайчен. Отряд полковника Мищенко, увидев мое наступление, повел атаку на горку, и через полчаса китайцы бежали на запад, и отряд соединился с ротой при радостных криках «ура!»… Поезда-эшелоны, забрав убитых (8) и раненых (22), двинулись к нашему поезду. Было около 8 часов вечера, все три поезда, соединившись, двинулись на близких в 100 шагов дистанции, к станции Ташичао. На другой день убитых похоронили в углу отхода ветки на Инкоу. На совещании между полковниками Домбровским, Громовым и Мищенко было решено 30 июня наказать хайченских китайцев и «пощупать», нет ли регулярных китайских войск.

30 июня около 4 часов утра поезд с посаженными моей 8-й ротой, 7-й ротой 7-го полка и 1-й батареей тихо двинулся к Хайчену, имея впереди себя разъезды охранной стражи и нашей конно-охотничьей команды. Боевой поезд остановился, не доезжая двух верст до горки. Были высланы стрелковые цепи; моя рота составляла правый участок боевого фронта, и когда я занял позицию у подош вы горки, у самой линии ж.-д., а рота левого участка — самую горку, батарея выехала на позицию и открыла огонь по китайским войскам, занявшим стены города. До нас стали долетать огромные фальконетные пули — их стрелки назвали огурцами[78]. Когда было замечено, что китайские войска начали переправу через реку Хайчен с целью охватить наш правый фланг, то моей роте было приказано передвинуться вправо и вперед и занять кладбище, рота быстро исполнила и открыла огонь по переправе, и прекратила наступление, но со стороны ближайшей деревни на нас полетели фальконетные пули, и одна так близко пролетела над головой подпоручика Змейцына, что он упал, но когда убедились, что он не ранен, то смеялись и я, и стрелки. Две гранаты в деревню прек ратили фальконетный огонь. Густые цепи китайских войск показались на горе, что к востоку от города и до нас, с дистанции около двух верст открыли беспорядочный огонь, и пули стали впиваться в землю, наша батарея послала десяток шрапнелей, и китаезы скрылись. Стало вечереть. Оставив одну роту (7-го полка, поручика А. Н. Колиева) на позиции, весь отряд возвратился в Ташичао. 1 июля весь Южно-Маньчжурский отряд перешел в Хайчен, который китайские войска разграбили, и отошли на Айсязанские высоты. Полк с батареей стал биваком вне стен города, в восточной окраине, на берегу реки на чистом песочке. Сторожевое охранение было выставлено севернее города. Хорошо было стоять биваком: погода хорошая, кругом купы огромных деревьев, под боком купанье и огромный огород с зеленью. В районе Хайчена все деревни были брошены китайцами с громадным количеством кур, так что солдаты целый месяц ели вместо мясной пищи суп и порции из кур… Яиц тоже было множество, и солдаты объедались яичницей, которую каждый жарил сам себе…

Из бивачной жизни под Хайченом мне памятны несколько случаев: артиллеристами 1-й батареи из разрушенного здания миссионерской католической школы была извлечена небольшая фисгармония и принесена в батарею, подпоручики Соколовский и Плазовский сносно могли на ней играть, и вот под вечерок собралась компания под развесистым деревом выпить и закусить… составился хор, притащили фисгармонию, и началось веселье, пили и пели много. Я из бумаги смастерил шляпу, надел шашку, накинул свою накидку, и маркиз де Корневиль готов… Под аккомпанемент фисгармонии запел я вальс из «Корневильских колоколов»