Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп) - [101]

Все пошло по плану. Немцы в казармах особенно не сопротивлялись, сдались в плен.

Взяв с собой трех автоматчиков и почему-то меня, полковник подошел к занимаемому комендантом дому, отгородившемуся от улицы цветником за фигурной решетчатой с кирпичными столбиками оградой, с закрытыми изнутри воротами и калиткой.

Возле усадьбы на улице никого не было. Никого не было и во дворе у веранды с закрытой дверью, которую наши автоматчики сумели тихо открыть.

Войдя в богато оформленный холл, из которого три застекленные двери вели во внутренние помещения, я увидел незабываемую картину.

Посередине стоял немец с поднятыми руками и перекошенным от страха лицом.

У одной из дверей на коврике на полу спал немецкий офицер, как выяснилось, адъютант коменданта, а дверь была в спальню коменданта.

Пришедшему в себя часовому наш полковник приказал вызвать к нам коменданта.

Часовой и адъютант отказались это сделать. Адъютант немного понимал по-русски. Он, как сумел, объяснил нам, что всякого, кто войдет к коменданту в комнату раньше 6 часов утра, тот расстреляет. «Пусть лучше нас расстреляет русский полковник, чем свой комендант».

В это время дверь открылась, и на поднятый нами шум вышел комендант.

Он был одет в парадную военную форму. На вытянутых руках нес шашку и, подав ее полковнику, сказал, что сдается ему как победителю.

* * *

Наш полковник обосновался в кирпичном доме, расположенном в северо-западном углу фруктового сада на западной окраине города.

Перед нами шоссе, идущее с севера на юг, где-то много левее превращающееся в городскую улицу. За шоссе ровное поле. Там, на расстоянии с полкилометра, окапываются наши батальоны. Далее на флангах никого нет.

Я установил связь с дивизией.

Полковник доложил комдиву, что мы заняли и удерживаем город, нам требуется подкрепление и защита флангов. Комдив поверил только после того, как нас посетила его разведка, и перевел свой штаб в город.

Немцы нас атаковали, но атаку легко отбили.

В середине дня противник снова атаковал большими силами при поддержке бронетехники и авиации. Рубеж удержали, но с обеих сторон были большие потери. Поле сзади города, у нас в тылу, стало простреливаться противником. Нависла угроза окружения.

Комдив со своим штабом быстренько, почти панически, покинул город, решив, что положение наше безнадежное, да еще снял часть наших войск на флангах.

Полковник предложил мне со своей радиостанцией уйти со штабом дивизии, я ведь в его штате. Меня за это никто не упрекнет.

Сперва от такого неожиданного предложения даже растерялся, как быть? Решать нужно быстро.

Первой мелькнула шкурная мысль: уйти поскорее из этого пекла.

Ее сразу перебила вторая — связь в полку только по радио, если уйду — полк останется без связи. За второй патриотический вариант была и заболевшая нога. Не даст она мне далеко уйти, да и дорога простреливается.

Победил во мне патриотический вариант. Остаюсь со своей радиостанцией в полку, а в тыл отправляю радиста.

Если суждено погибнуть, то лучше на передовой, чем при бегстве в тыл.

Полковник мое решение одобрил и велел располагаться справа от дома, в щели, в тени высоких деревьев. Оттуда хорошо просматривалось все, что происходит в поле за дорогой и перед домом.

Вижу, как по кювету вдоль дороги пробираются двое ПТэровцев с ружьями, а в небе появился «Мессершмидт». Хочется крикнуть: «Ребята! Вылезайте из кювета, самолеты всегда дают пулеметную очередь по кювету». Не крикнул. Ребята далеко, не услышат. Все произошло, как и думал. Самолет дал очередь, и дальше по кювету ползает уже только один боец. Жаль оставшегося парня, так глупо погиб.

Кончилась короткая передышка. Началась третья за день, самая яростная атака.

Пехоты у противника не очень много, но ее поддерживает 3 танка и несколько бронетранспортеров.

Наши успешно отбивают атаку. ПТэровцы подожгли два танка, третий, видимо подбитый, куда-то уполз.

На ходу остался один бронетранспортер.

Казалось, в битве наступает перелом. Еще несколько усилий, и наши погонят немцев.

Но… вышло иначе. Массированный налет авиации. И уже наших прижимают к дороге.

У нас нет сплошной линии обороны. Она превратилась в цепочку узлов сопротивления.

Получилось, что, обосновавшись в своей щели, я обороняю правый фланг группы полковника, слева, в саду, уцелевшая сорокапятка и у нее три осколочных снаряда. Это последний наш резерв.

Броневику до нас осталось несколько метров, его длинные очереди крупнокалиберного пулемета леденят душу.

Пули разрываются сзади меня, либо в кроне деревьев надо мной. Они сбивают мелкие сучки, листья, сыплющиеся на меня.

Разрывы пуль напоминают автоматную стрельбу. Создается иллюзия окружения. Понимаю, что немцев сзади нет, но невольно оглядываюсь, ищу глазами притаившегося врага.

Внезапно все закончилось. Бронебойщики подбили броневичок, замолк пулемет.

Наступил вечер, бой затих.

* * *

Удержал полк занимаемый рубеж и город ценою больших потерь. Во всех трех батальонах осталось менее чем по сотне бойцов, всего, как тогда на фронте говорили, «активных штыков».

Установил связь со штабом дивизии. Полковник доложил комдиву, что город удержали, но понесли большие потери.