Воспоминания - [48]

— Ее положили в больницу.

— Как это?

— Вот так. Она в клинике.

Я онемел. Этот новый этап наших несчастий не вызвал у меня бурной реакции. Я не мог вместить в себя столько бед одновременно. Нужно было как-то упорядочить трагические события, распределить их по степени важности.

Теперь отец отставал. Он превратился в далекую точку на дороге. Потом неожиданно догнал меня, пристроился в хвост, рискуя столкнуться. Должно быть, торопясь, он судорожно жал на газ. Потом снова начал отставать. И так всю дорогу до Парижа. Я думал, это путешествие никогда не кончится. Но мы все же доехали. Нас уже ждали мои дядья вместе с женами, и я с облегчением препоручил им отца. Сам же, без сил, вернулся домой. Я лег на кровать и впервые с тех пор, как въехал в эту квартирку, признался себе, что мне здесь плохо. Все тут было временное, я надеялся, что надолго тут не задержусь. Вот будет побольше денег, найду себе серьезное занятие… Первое время самым главным для меня было ни от кого не зависеть, иметь свой угол. Но в тот вечер мне стало бесконечно тоскливо в квартире совершенно для меня чужой, без тепла, без уюта, без утешения от одиночества.

Несколько дней протекло в странном затишье, потом настало утро похорон. На кладбище собрались дети, внуки, близкие и дальние родственники, кое-кто из друзей, кого мы сумели известить. Было начало осенних каникул, День Всех Святых. Бабушка ценила такие совпадения. Она во всем искала гармонии. Стояла пасмурная погода, падали листья, вокруг было тихо и грустно. Родственники были уже в курсе наших приключений в школе, это вызывало у них одобрительную улыбку: последнее событие бабушкиной жизни. Я не очень знал, как держаться. С одной стороны, я был в центре внимания, с другой — все так плохо закончилось. Я готов был обсуждать с родными это воспоминание, но не хотел быть гвоздем программы. Каждый из трех бабушкиных сыновей по очереди взял слово. Может, с моей стороны это жестоко, но мне показалось, что говорили они сухо, заученными безликими фразами. Поистине конец эпохи. Конец последних связей, еще слабо соединяющих членов большой семьи. Однако, когда гроб был предан земле, мы еще долго стояли у могилы. Расходиться не хотелось. В этот момент я повернул голову и увидел Луизу.

С тех пор как мы расстались в Этрета, я часто о ней думал. И не знал, что делать. То ли поехать увидеться с ней? То ли забыть? Теперь вопрос решился сам собой. Она была здесь. Со мной рядом.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Я решила приехать… Надеюсь, что…

— Ты молодец, что приехала.

Мы, с Луизой были едва знакомы, но я представил ее моим родным, как будто мы старые друзья. Во время похорон она стояла в сторонке, чтобы не мешать. И подошла, когда увидела, что все кончилось, а мы не расходимся. После того как в тот памятный день мы с бабушкой спешно вернулись в гостиницу, Луиза начала беспокоиться, тем более что назавтра от нас не было никаких вестей. В гостинице хозяин рассказал ей, что случилось. Она позвонила в больницу и узнала, что бабушка умерла. Поскольку начались каникулы и она была свободна, Луиза решила приехать на похороны. Просто взяла и приехала, не задаваясь ненужными вопросами. И для меня тоже все вдруг стало просто: я был счастлив, оттого что она рядом, и не пытался дать этому счастью определение. Иначе говоря, ее появление заполнило пустоту. Пустоту ее отсутствия. Увидев Луизу, я понял (хотя не сумел бы облечь это в слова), что ждал ее.

50

Воспоминание служащего похоронного бюро,

который перевозил тело моей бабушки из Гавра в Париж

Этот человек остался верен странной традиции: у служащих похоронного бюро профессия нередко переходит от отца к сыну. Так они и возят трупы, и хоронят их — из поколения в поколение. В детстве он часто играл по утрам в конторе своего отца и прятался между гробами. Но если заходил клиент, отец просил сынишку не шуметь. «Надо с почтением относиться к горю людей», — учил он, и это был первый урок будущей профессии. Тогда мальчик затихал, стараясь быть незаметным, и становился свидетелем печальных сцен. Однажды, он помнит, в бюро зашла молодая красивая женщина, только что потерявшая мужа: он погиб под колесами машины во время утренней пробежки. Женщина была совершенно убита горем. Когда ей надо было выбирать гроб, она так зарыдала, что гробовщик вынужден был подойти и крепко сжать ее в объятиях. Мальчик был потрясен. Женщина была необыкновенной красоты. «Вот это профессия!» — подумал он тогда.

51

Мы пошли с Луизой бродить по аллеям кладбища. Что-то рождалось среди мертвых гробниц, мы оба это чувствовали. Все было тихо и просто, как очевидность. Я думал о том, как часто я пытался ухаживать за женщинами, упорствовал, старался найти что-нибудь общее с той или с другой. Теперь все это казалось смешным, потому что я понял: любовь рождается сама и не боится света. Мы оба молчали, шагая рядом, похожие на американскую картину пятидесятых годов. Я не стремился во что бы то ни стало заполнять пустоту затянувшейся паузы, а ведь еще так недавно чувствовал себя не в своей тарелке, если разговор с женщиной обрывался. Мы сели на скамейку около чьей-то могилы без единого цветочка (видно, никто этого человека не вспоминал). Не знаю, сколько времени мы так сидели. Потом я наклонился и поцеловал ее. Я безумно хотел ее. Мне нравились ее хвостик на затылке, легкие пряди, обрамлявшие лицо, как последние росчерки фейерверка. Мое сердце билось на ее губах. Жизнь вдруг сделалась яркой и полноценной, и такой полнозвучной, что казалось, мертвые вот-вот проснутся.