Воспоминания - [33]

Весь вечер он не переставал убеждать меня принять его предложение:

— Мне нужен человек вроде тебя. Серьезный. Я знаю, ты мечтатель. И знаю, что ты писатель. На тебе просто написано, что рано или поздно ты сочинишь хорошую книжку. Будешь брать отпуск, когда захочешь, чтобы писать. Но, чтобы писать, нужен конкретный, фактический материал. Так, во всяком случае, мне кажется. Нельзя творить в безвоздушном пространстве, не имея никаких привязок, никакого расписания. Посмотри на известных писателей: у них у всех есть какая-то профессия.

Послушать его, так, приняв его предложение, я тут же стану Джойсом. Я понимал, что во многом он прав. Работа ночью, в определенные часы, принесла мне огромную пользу. Вдохновение меня, правда, не посетило, зато я навел порядок в своем внутреннем хаосе. Хотя бы в этом Жерар был прав. Но через какое-то время мои мысли разворачивались на сто восемьдесят градусов. Мне начинало казаться, что все великие писатели родились именно из пустоты, из зыбкости, из неопределенности. И мне хотелось все бросить, не иметь никаких обязательств, искать слова в размытом пространстве изменчивости. Не могут романы рождаться из послушного сидения за столом в строго определенные часы, так не бывает! Великие творения рождаются из беспорядка, из отсутствия какого бы то ни было принуждения, из полной свободы, в том числе нравственной. И из неверности тоже… Но проходило еще время, и я снова начинал думать по-другому. Я не знал, куда мне идти; никто не знает, куда идти, чтобы прийти, куда хочешь. Сплошной хаос в голове. Может быть, из него, из этого марева, и рождается вдохновение.

Когда Жерар сказал про стремление к бегству, я снова вспомнил про бабушкино исчезновение. Вся эта история была настолько неправдоподобна, что мне всякий раз требовалось время — убедиться, что это случилось на самом деле. Я пытался поставить себя на бабушкино место. Куда бы я поехал в ее годы, если б захотел сбежать? Очень трудно себе представить. Как переселиться в этот возраст, даже при том, что со старостью у меня особые отношения? Когда мне было шестнадцать, я перенес операцию на сердце. То, что у меня там нашли, бывает только у стариков, и я отлично помню недоуменное лицо хирурга, когда он мне сказал: «Вы, по идее, должны быть совершенно дряхлым». Я часто думал об этом преждевременном старении, которое виновато в моей хронической усталости[15]. Но операция пробудила во мне восприимчивость к глубинным состояниям человека. И если я сейчас пишу эти строки, то исключительно потому, что мое сердце опровергло все возрастные понятия. Столь близкие отношения со старостью и эмоциональная связь с бабушкой ничуть не помогали мне, однако, поставить себя на ее место. Я понятия не имел, куда она могла подеваться. И поделился с Жераром. Тот ответил прекрасной фразой: «Я бы вернулся в воспоминания». Да, именно так он и сказал, а потом добавил: «Я бы отправился туда, где был когда-то счастлив. В ее возрасте я поступил бы именно так». От его слов у меня захолонуло сердце: он наверняка прав. Значит, бабушка отправилась на поиски красоты.

34

Воспоминание Жерара

Он вернулся домой несколько позже обычного, не глядя по сторонам, прошел через гостиную, лег на кровать. Он заметил, что жены и детей нет, но не придал этому значения: наверно, пошли в кино или в ресторан, забыли предупредить. Меж тем перевалило за полночь, и если б ему было дело до кого-нибудь, кроме себя самого, он бы сообразил, что что-то не так. Он довольно быстро заснул и только глубокой ночью проснулся как от толчка; обошел квартиру в надежде найти хоть кого-то из своих. Никого. Пошел на кухню за стаканом воды. В окне занимался бледный день; он обнаружил на столе записку. Еще не вполне проснувшись, не сразу сумел разобрать буквы. Понадобилось две-три секунды, чтобы прочесть: «Мы уехали». Он несколько раз перечитал эти слова, не веря своим глазам, прежде чем заметил внизу страницы приписку. Жена — теперь уже бывшая — писала: «Неужели ты это обнаружил только сейчас?»

35

У меня было ощущение, будто в мире все только и делают, что исчезают. Газеты каждый день писали, что кто-то откуда-то сбежал, кто-то другой таинственно исчез, кого-то еще никак не могут найти. Все напоминало мне о бабушке, и я сам уже не знал, то ли я становлюсь эгоцентриком, то ли мир вообще так устроен, что мы, находясь под впечатлением какой-то исключительной ситуации, смотрим на жизнь через ее призму. Я записал на листке названия всех мест, где бабушка когда-либо жила, все случаи, которые с ней приключались и о которых я знал, всех людей, которых она могла бы захотеть увидеть. Но даже все эти сведения, собранные вместе, составляли лишь малую толику ее жизни. Что знаем мы о других? В сущности, ничего. Но сознаем это, когда человек неожиданно уходит. Я часто слышал фразу: «Настоящий друг — это тот, кому ты можешь позвонить среди ночи, если тебе нужно избавиться от трупа». Не знаю почему, но мне эта фраза нравилась. Есть люди, которые все время фантазируют, что бы они сделали, если бы вдруг выиграли в лотерею. А я соображаю, кому бы я мог позвонить среди ночи, чтобы избавиться от трупа (потому что в лотерею я вряд ли когда-нибудь выиграю). Мысленным взором окидываю круг друзей, и меня охватывают сомнения. Я взвешиваю все «за» и «против», оцениваю степень их трусости. Потом осознаю, что выбор гораздо трудней, чем кажется на первый взгляд: ведь если кого-то любишь, то постараешься не втягивать его в опасную историю. Желая исчезнуть, человек, вероятно, будет вести себя примерно так же. Если бы, скажем, я решил сбежать, то единственный, кто мог бы меня разыскать, это тот самый друг, который бы помог мне избавиться от трупа. И вот я попытался вообразить себе, что бабушка кого-нибудь убила. Пришлось признать, что в расследованиях такого рода я не силен. Я совершенно потерялся в лабиринте индукций и дедукций. Надо было начинать все сначала.