Воспоминания фаворитки - [17]

Дик снял комнату для Эми и меня; я была истерзана чувством неизвестности, ведь было неясно, в Лондоне ли мисс Арабелла, а потому, наскоро приведя в себя в порядок и оставив Эми отдыхать, я взяла под руку Дика и попросила проводить меня на Оксфорд-стрит. Дик не более меня знал о расположении улицы, являвшейся средоточием моих надежд, но он стал расспрашивать прохожих, причем на каждом углу, и в конце концов мы менее чем за четверть часа достигли Оксфорд-стрит.

Номер «23» красовался на двери очаровательного особнячка, за парадным двором которого можно было рассмотреть сквозь решетку роскошную зелень сада.

У внушительной двери чинно стоял швейцар в великолепной ливрее.

Не без страха я обратилась к господину, выглядевшему столь величественно, и слабым, прерывающимся от волнения голосом спросила, в Лондоне ли мисс Арабелла.

— Что вам угодно от ее милости? — спросил швейцар.

— Около месяца назад я имела честь повстречать мисс Арабеллу в Честере, — ответила я. — Она велела мне навестить ее в Лондоне, и вот адрес, который она сама мне дала.

Швейцар дернул за шнур; раздался звон колокольчика, и ко мне спустилась дама лет сорока, видимо экономка.

— Поговорите с девушкой, миссис Нортон, — проронил швейцар и снова застыл в торжественной неподвижности.

Я повторила экономке то же, что сказала швейцару, и показала ей бумажку с адресом. Она прочла ее и покачала головой:

— Действительно, почерк ее милости. Но, к несчастью, ее нет в Лондоне.

— Ах, Господи, где же она? Ведь я приехала специально для того, чтобы с ней встретиться!

— Последнее полученное от нее письмо помечено Дувром, в нем она оповестила нас, что отправляется во Францию.

Сердце мое сжалось от этого первого разочарования, и я спросила:

— А не подскажете ли вы, когда можно ожидать ее возвращения?

— Не могу сказать. Но, возможно, ее милость будет здесь к началу скачек.

— А на какое время назначены скачки?

— Они пройдут с пятнадцатого по двадцать пятое августа.

— Так что же делать? — спросила я, обернувшись к Дику.

— Ждать, черт подери! — отвечал тот.

— Если мисс угодно написать свое имя, — предложила экономка, — как только ее милость прибудет из Франции, мы сообщим ей.

— Охотно.

Я вошла в привратницкую и написала на листке бумаги: «Эмма Лайонна».

— Будьте так любезны, — прибавила я, — передайте мисс Арабелле, что я та самая девушка, которую она повстречала в Уэльсе, на берегу моря, и дала свой адрес, посоветовав приехать к ней в Лондон.

— А где вас можно найти, если ее милость пожелает отыскать вас?

— Я пока ничего не могу сказать, я не знаю, что со мной будет.

— Пока что, — вмешался Дик, — мы подождем ответа в…

Но я оборвала его, понимая, что название гостиницы не прибавит уважения к нашим особам:

— А пока что, — сказала я, — обо мне можно будет навести справки у мистера Джеймса Хоардена, хирурга с Лестер-сквер. Если вам угодно, я припишу его адрес под своим именем.

— Не стоит! Именно он вылечил Тома, когда тот сломал ногу.

— Спасибо… А теперь, — обернулась я к Дику, — будьте так добры, сопроводите меня к мистеру Хоардену.

Дик осведомился о том, как пройти до Лестер-сквер, и, выяснив, что идти нам недалеко, мы отправились туда.

VI

Мистера Джеймса Хоардена тоже не оказалось дома, но он должен был вернуться к семи часам, а так как часы показывали уже половину шестого, мне предложили его подождать.

Я попросила Дика вернуться в гостиницу, поскольку та находилась недалеко от Лестер-сквер, и прийти за мной через час. И в самом деле, Лестер-сквер лежит примерно на полпути между Оксфорд-стрит и Темзой, на которую выходили окна нашей комнаты.

Прошло около получаса, и я услышала, как раздались три или четыре торопливых удара в дверь: так хозяин дома оповещал о своем приходе.

Он вошел в своего рода приемную, где я его ожидала, и, хотя в комнате уже царил вечерний полумрак, тотчас меня узнал.

— О, это вы, мое прелестное дитя! — обратился он ко мне с улыбкой, не лишенной некоторой грусти. — Покидая в последний раз Хоарден, я не сомневался, что не замедлю повстречать вас в Лондоне.

— Вы меня в чем-то упрекаете, сударь? — спросила я.

— Нет… Молодости свойственна страсть к приключениям, а красота сходна с роком тем, что ее счастливых либо пагубных следствий никто не может ни предугадать, ни предотвратить. Не желаете ли пройти в мой кабинет? Там мы сможем поговорить без помех, а мне кажется, что вам надо немало мне поведать.

— Если вы будете так добры, что выслушаете меня, сударь.

— Идемте, дитя мое.

И взяв со стола канделябр с тремя свечами, он пошел впереди меня.

Мы вошли и уселись в его кабинете, обставленном просто, но с большим изяществом.

— Так, значит, вы теперь здесь, — начал он. — И что вы намерены предпринять?

— Сударь, — отвечала я, — когда я вас спрашивала, известен ли вам мистер Ромни, объяснив, что он родственник одной из учениц пансиона миссис Колманн, я сказала неправду.

Мистер Хоарден как-то странно улыбнулся.

— Вы ошибаетесь, сударь, — поспешила я добавить, сильно покраснев. — Я видела мистера Ромни только однажды: на берегу моря, с ним была дама, которую зовут мисс Арабелла.

— Да, — утвердительно кивнул доктор, — поговаривали, что он путешествовал в тех краях вместе с ней.