Воспоминания - [90]
Из разумной предосторожности и инстинкта самосохранения певцу следует иногда критически относиться к предложениям импресарио. Ведь их всегда интересует только настоящий момент, а певец должен думать и о своем будущем. Не подходящие для голоса партии могут надолго повредить или даже навсегда испортить голос и карьеру. Пример тому — Тоти даль Монте.
В 1918 году, когда я пел с ней в «Жаворонке», у нее был прекрасный голос — великолепное лирическое сопрано, очень подходящее для романтических героинь в операх «Травиата» и «Богема», импресарио Тоти даль Монте убедил ее, между тем, что ее фигура — довольно внушительная —не совсем подходит для ролей хрупких героинь этих опер, и предложил петь в других операх — в «Севильском цирюльнике», «Лакме» и «Сомнамбуле», где героине не обязательно выглядеть истощенной и получахоточной.
Выступать в этих операх для Тоти даль Монте означало, что она должна сильно перегружать свой голос и петь колоратурным сопрано. Действительно, она приобрела всемирную известность именно как колоратурное сопрано. Самая лучшая партия ее — Лючия ди Ламмермур. Но прошли годы, и голосовые связки ее ослабли — Тоти даль Монте не могла больше петь колоратурным сопрано. Ее природный голос — лирическое сопрано — был еще нетронут и не испорчен. Но если импресарио и раньше, лет двадцать назад, не очень охотно предлагали ей партии лирических героинь, то теперь они и вовсе не хотели этого делать. И поскольку импресарио требовали во что бы то ни стало, чтобы она пела Лючию, то все кончилось неожиданно тем, что она раньше времени оставила сцену.
Твердо придерживался я всегда и другого правила — никогда не петь в операх Джоаккино Россини. То обстоятельство, что мы с Россини родом из одной провинции — он родился в Пезаро, это совсем недалеко от Адриатического моря,— нисколько не мешало мне понимать, что его оперы не подходили моему темпераменту. Из всех опер единственное исключение составляет «Вильгельм Телль». Тенор для Россини — это, сказал бы я, просто какая-то разновидность бесхребетного колоратурного сопрано.
Когда организаторы фестиваля «Флорентийский май» попросили меня исполнить Торжественную мессу Россини, я решил, что нет, пожалуй, резона так же упорно отказываться от исполнения его духовной музыки. И все-таки я очень неохотно решился петь эту мессу. Но, согласившись, я, естественно, постарался исполнить ее как можно лучше. И все же я был немало удивлен, когда узнал, что мое исполнение мессы 7 мая 1942 года в театре «Комуиале» во Флоренции побудило критиков буквально осыпать меня самыми лестными комплиментами. Я думал, что Реквием Моцарта я исполнял также хорошо. Однако они его отвергли. А вот в Мессе Россини — я сам чувствовал, что по темпераменту она не очень подходит мне — по их мнению, голос мой звучал божественно.
1943 год принес Италии большие перемены: высадку союзников, свержение Муссолини, перемирие, немецкую оккупацию, партизанскую войну, движение Сопротивления. Я никогда ничего не мог понять в политике и теперь был так ошеломлен всеми этими событиями, что больше всего на свете хотел только одного — спокойно отсидеться в своем Рекапати до конца войны.
Ясно было, однако, что не время считаться с собственными желаниями. Страна раздроблена па части, разграблена: Юг отрезан барьером огня и стали, Милан и Турин подверглись чудовищным бомбардировкам. И всюду, по всем дорогам сел и городов Италии бродила смерть.
Большинству людей в то время было, конечно, совсем не до оперных спектаклей. Во многих городах даже не помнили о существовании театров. «Ла Скала» была разрушена, после пожара от театра остались одни стены. Но именно поэтому должен был жить римский оперный театр. И жизнь поддержали в нем артисты театра — человек сто — и те, что были в тот момент в Риме, и те, что приехали сюда со всех концов страны. Это были люди, чье существование целиком зависело от театра: оркестранты, хористы, рабочие сцены, электрики, рассыльные. Всем им нужен был театр, потому что всем им нужно было кормить свои семьи. Большинство солистов не испытывало финансовых затруднений, но ведь без солистов театр ничего не может сделать. И руководители римского оперного театра обратились к тем солистам, кто находился в это время в Италии, с предложением организовать оперный сезон. Это были Мария Канилья, Тито Гобби, я и некоторые другие. Я не видел причин для отказа.
Таким образом и состоялся в ту трагическую зиму 1943/44 года оперный сезон в «открытом городе». Это был, к тому же, необычайно долгий сезон — как никогда раньше. Он длился более семи месяцев — с ноября 1943 по июнь 1944 года. Залпы артиллерии союзников приближались с каждым днем, а мы продолжали петь.
Трудно было бы, мне кажется, подобрать более неподходящую оперу, чем та, которую мы исполняли 2 июня 1944 года, — «Бал-Маскарад». Спектакль окончился в час ночи 3 июня, а в восемь утра немецкие оккупационные войска бежали из города и через сутки 5-я армия союзников уже входила в Рим.
ГЛАВА LI
Теперь я с изумлением узнал, что я предатель: я «пел для немцев». И обвинили меня в этом не союзники, а сами итальянцы. Разъяренные толпы осаждали мой дом в Риме. Несколько месяцев я не решался выйти на улицу.
Книга к. т. н. Евгения Миронова «Чернобыль: необъявленная война» — документально-художественное исследование трагических событий 20-летней давности. В этой книге автор рассматривает все основные этапы, связанные с чернобыльской катастрофой: причины аварии, события первых двадцати дней с момента взрыва, строительство «саркофага», над разрушенным четвертым блоком, судьбу Припяти, проблемы дезактивации и захоронения радиоактивных отходов, роль армии на Чернобыльской войне и ликвидаторов, работавших в тридцатикилометровой зоне. Автор, активный участник описываемых событий, рассуждает о приоритетах, выбранных в качестве основных при проведении работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Предлагаемые воспоминания – документ, в подробностях восстанавливающий жизнь и быт семьи в Скопине и Скопинском уезде Рязанской губернии в XIX – начале XX в. Автор Дмитрий Иванович Журавлев (1901–1979), физик, профессор института землеустройства, принадлежал к старинному роду рязанского духовенства. На страницах книги среди близких автору людей упоминаются его племянница Анна Ивановна Журавлева, историк русской литературы XIX в., профессор Московского университета, и ее муж, выдающийся поэт Всеволод Николаевич Некрасов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга посвящена видному государственному деятелю трех царствований: Александра I, Николая I и Александра II — Дмитрию Николаевичу Блудову (1785–1864). В ней рассмотрен наименее известный период его службы — дипломатический, который пришелся на эпоху наполеоновских войн с Россией; показано значение, которое придавал Александр I русскому языку в дипломатических документах, и выполнение Блудовым поручений, данных ему императором. В истории внешних отношений России Блудов оставил свой след. Один из «архивных юношей», представитель «золотой» московской молодежи 1800-х гг., дипломат и арзамасец Блудов, пройдя школу дипломатической службы, пришел к убеждению в необходимости реформирования системы национального образования России как основного средства развития страны.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.