Воспоминания - [6]

Объективная оценка его личности и его научных достоинств пришла позднее, когда утихли молодые страсти, когда изменчивые взгляды трансформировались в добытые ценою опыта убеждения. Именно тогда отсеялось все временное, преходящее, случайное и осталось главное -- научная концепция Чичерина, пронесенная им в незапятнанной чистоте сквозь годы реакции и безвременья, через искусы моды и нападки политических противников.

Тот же И. И. Янжул писал спустя много лет: "...Чичерин своими серьезными и спокойными лекциями <...> сделал гораздо больше для пропаганды и популярности между тогдашних студентов конституализма, чем все остальные в университете, не говоря уже о придавленной печати того времени, которая старательно, поневоле, подобных вопросов избегала..." {Там же, С. 36.}.

Чичеринская философия права, основанная на неизменной и вечной "надисторической" природе либерализма, трактовала метафизическую свободу человека как источник его прав, которые должны быть признаны обществом. Права личности в его концепции не обусловлены ни историческими процессами, ни требованиями общества, преходящими и подвластными случайностям, но кроются в самой природе человека, нравственно разумного и свободного существа. Субъективная философия права вытекала из сознания несовершенства общественных установлений и могла быть единственной гарантией свободы и достоинства личности.

Но прочный порядок, по Чичерину, царит лишь там, где свобода подчиняется закону, ибо своеволие "неизбежно ведет к деспотизму" {Чичерин Б. Н. Воспоминания. Ч. III. С. 43.}.

Это уважение к личности и ее праву на свободу было основой учения Чичерина, а вместе с тем и символом его веры. И в той последовательной твердости, с которой он пронес эту веру через всю свою жизнь, был и пафос его собственной личности, и сила духа, и нравственное величие.

А. Ф. Кони, бывший студентом Чичерина и навсегда сохранивший с ним те почтительно-дружеские отношения, которые некогда связывали самого Бориса Николаевича с Т. Н. Грановским, приводит характерный эпизод. Некто Крамер, один из самых политически радикальных, а потому враждебных Чичерину студентов, через много лет после окончания университета застрелился. В руки Кони, в ту пору прокурора Петербургского окружного суда, попала предсмертная записка Крамера: "Мне некому послать последнее "прости" и не о ком вспомнить с благодарностью. Есть лишь один человек, к которому, умирая, я чувствую глубокое уважение. Память о нем для меня светла. Это бывший московский профессор Борис Николаевич Чичерин" {Кони А. Ф. Собр. соч.: В 8 т. М., 1969. Т. 7. С. 90--91.}.

К тому времени Чичерин действительно стал уже "бывшим" профессором.

Все началось с того, что министр народного просвещения А. В. Головнин, нарушив принятые университетом установления, собственною властью утвердил на новый пятилетний срок бездарного профессора полицейского права В. Н. Лешкова, забаллотированного коллегией профессоров. Это произошло в январе 1866 г. В знак протеста шесть профессоров университета подали в отставку в 1867 г. Одним из них был Б. Н. Чичерин. Чичерину после этого пришлось читать лекции еще полгода, так как ему была передана личная просьба Александра III не оставлять университет. Не удовлетворить просьбу императора было невозможно, продолжать службу в сложившейся ситуации Чичерин считал унизительным. Коллеги настойчиво уговаривали его продолжать чтение лекций, но он упорно стоял на своем, "будучи убежден, что, жертвуя личным достоинством, я подал бы безнравственный пример молодым поколениям, которых я призван был руководить. Этого никто не вправе делать, и никакое преподавание не может вознаградить за такой недостаток нравственного чувства" {Чичерин Б. Н. Воспоминания. Ч. III. С. 225.}.

Чичерин покидал университет без сожаления, но ему хотелось, подводя итог своей семилетней деятельности, сказать студентам прощальное слово. В этом ему было отказано предусмотрительным университетским начальством, и тогда он обратился к студентам с письмом, которое они распространили в своей среде. Этот замечательный документ, своего рода нравственное и научное кредо Чичерина, не утратил силы и значения до наших дней и может до сих пор считаться образцом высокого нравственного отношения к педагогической деятельности как общественному служению.

"Я считаю себя обязанным,-- писал Чичерин,-- не только действовать на ваш ум, но и подать вам нравственный пример, явиться перед вами и человеком и гражданином. Нравственные отношения между преподавателем и слушателями составляют лучший плод университетской жизни. Наука дает человеку не один запас сведений; она возвышает и облагораживает душу. Человек, воспитанный на любви к науке, не продаст истины ни за какие блага в мире. <...> Россия нуждается в людях с крепкими и самостоятельными убеждениями; они составляют для нее лучший залог будущего. Но крепкие убеждения не обретаются на площади; они добываются серьезным и упорным умственным трудом. Направить вас на этот путь, представить вам образец науки стройной и спокойной, независимой от внешних партий, стремлений и страстей, науки, способной возвести человека в высшую область, где силы духа мужают и приобретают новый полет, таков был для меня идеал преподавания" {Чичерин Б. Н. Воспоминания. Ч. III. С. 228. 163}.