Воспоминания без цензуры - [52]

Скромность и застенчивость прадеда подметил и военкор Александр Бек, описавший в своем очерке «Штрихи» их первую встречу под Москвой на вручении орденов командирам. «Лобачев, сидевший рядом с Рокоссовским, поднялся и, покрывая шум голосов, объявил; – Сейчас несколько слов скажет Константин Константинович.

Рокоссовский смущенно поправил волосы и покраснел. В этот миг мне стало ясно – Константин Константинович очень застенчив.

Как-то впоследствии я сказал Рокоссовскому об этом.

Вы угадали, – ответил он».

Но еще лучше он ухватил суть командарма в плане этого очерка. Там в пункте первом «Рокоссовский застенчив» написано: «Жест – провел рукой по волосам, проверил, в порядке ли прическа. Он молчал. Голубые глаза. Неполная улыбка. Он два часа молчал. Курил и молчал… И вдруг мне стало ясно. Он застенчив. Он профессионал войны, командующий армией, он теряется во всяком обществе, кроме своего, военного. Я знаю этот тип, у него все здесь. И тут он огромная сила».

Вперед!

Так и не сумев прорвать оборону наших войск под Москвой, немецкие ударные группировки полностью израсходовали все резервы. И вражеское командование вынуждено было подумать об обороне. Все мы это чувствовали. Активные действия противника в последние дни нашего оборонительного сражения были всего лишь попыткой выиграть время, чтобы закрепиться и во что бы то ни стало удержаться на достигнутых рубежах вблизи Москвы.

Этот план нужно было сорвать. И такое решение своевременно было принято Ставкой Верховного Главнокомандования. Контрнаступление под Москвой не оставляло врагу времени для того, чтобы организовать оборону.

Еще до перехода в контрнаступление Ставка сочла нужным несколько подкрепить оборонявшиеся войска, выделив часть сил в распоряжение командования Западного фронта. Из них в нашу армию были переданы три стрелковые бригады. Фактически каждая представляла собою не больше чем усиленный стрелковый полк. Но это все же подкрепляло армию, и мы были рады.

В контрнаступление войска наши перешли без всякой паузы. В районе Красная Поляна, Льялово, Крюково бои вообще не прекращались. У Крюкова они были особенно ожесточенными. За Крюково немцы цеплялись, как только могли. Здесь наступали части 8-й гвардейской дивизии, усиленные танковым батальоном, 17-я стрелковая бригада и 44-я кавдивизия с двумя пушечными артиллерийскими полками и двумя дивизионами «катюш».

К 8 декабря в результате почти трехдневного боя, доходившего часто до рукопашных схваток, а также обхода города с юго-запада сопротивление противника было сломлено. Оставив Крюково и ряд других окрестных селений, немцы бежали на запад, бросая оружие и технику. В бою за Крюково наши части захватили около 60 танков, 120 автомобилей, много оружия, боеприпасов и другого военного имущества.

В селе Каменка враг бросил два 300-мм орудия, предназначавшиеся для обстрела Москвы.

Перешли в наступление и главные силы армии на истринском направлении. Нанеся удары по фашистам, не успевшим еще, к нашему счастью, организовать оборону, войска сломили упорное сопротивление врага и начали преследование. Глубокий снежный покров и сильные морозы затрудняли нам применение маневра в сторону от дорог с целью отрезать пути отхода противника. Так что немецким генералам, пожалуй, следует благодарить суровую зиму, которая способствовала их отходу от Москвы с меньшими потерями, а не ссылаться на то, что русская зима стала причиной их поражения.

При отступлении немецкие войска делали все, чтобы затормозить наше наступление. Они густо минировали дороги, устраивали всевозможные минные ловушки. Штаб армии старался быть поближе к головным частям, и приходилось часто обгонять войска, продвигаясь там, где наши саперы еще не успели снять минные препятствия. Ощущение, скажу, не из приятных… А задерживаться, пока все дороги и обочины станут полностью безопасными для движения, не позволяла обстановка: нельзя было допустить, чтобы противник успел оторваться от преследующих войск и прочно встать в оборону.

На своем пути гитлеровцы сжигали все деревни. Если где-либо сохранялась изба-другая, то она обязательно была заминирована. Помню, как-то мы с Лобачевым, Малининым и еще несколькими товарищами расположились обогреться в уцелевшем домике. Надо было срочно принять решение и подготовить распоряжение войскам для действий на следующий день. Дом, конечно, уже был разминирован, что подтверждали лежавшие рядом обезвреженные мины. Только собрались мы приняться за дела, как вошли сначала корреспонденты, а затем еще несколько человек с киноаппаратами. Помещение заполнилось людьми. В таких условиях не до работы. Пришлось невесело пошутить насчет минной опасности, и довольно скоро изба опустела.

С вводом в промежуток между 16-й и 30-й армиями войск двух армий резерва, переданных Западному фронту Ставкой ВГК, полоса наступления у нас значительно сузилась. Это позволило создать второй эшелон, чтобы наращивать силу удара там, где противник оказывал особенно сильное сопротивление.

Наступление развивалось успешно.

Соседняя справа 20-я армия, правда, медленно, но шла вперед на солнечногорском направлении. Соседняя слева 5-я армия также начала продвигаться на запад, имея задачей сковать как можно больше сил врага и этим помешать ему подкреплять направление, где наступали главные силы фронта.