Воспоминания ангела-хранителя - [98]

Затем Мими сказала:

– Ерунда какая-то. Такая маленькая страна – и пытается воевать. Всем европейским странам надо было вовремя объединиться и уничтожить Гитлера, а теперь уже поздно. Лучше бы мы сдались без единого выстрела датчанам.

Альберехт с Мими одновременно увидели, как по дороге приближается красный «дюзенберг» Эрика. Казалось, что машина прокладывает путь среди людской массы, подобно колесному пароходу в Саргассовом море. Эрик ехал в машине не один. Матерчатый верх был откинут, рядом с ним сидела Герланд. Альберехт принялся ей махать, но она не ответила.

В полшестого машина Эрика въехала в ворота. У Герланд на голове был повязан светло-зеленый шарф, конец которого развевался как сигнальный флажок. Эрик доехал до края газона и остановился там, а не вблизи от дома. Он выпрямился, насколько это было возможно. Наклонясь немного вперед, приложил ладони рупором ко рту и крикнул:

– Мими! Спускайся! Мими! Запри за собой все двери!

– Что он имеет в виду?

– Эрик, как всегда, неугомонный, – сказала Мими. – Если он меня зовет, чтобы ехать смотреть на пожар, то я не сдвинусь с места.

– Не зря Эрик кричит, – шепнул я Альберехту, и тот сказал:

– Сделай так, как говорит Эрик. Видимо, что-то произошло.

Тем временем Эрик подъехал ближе к двери дома. Альберехт перегнулся через балюстраду и крикнул вниз:

– Сейчас идем!

Эрик с Герланд уже вышли из машины.

– Мими! – крикнула Герланд. – Война окончена! Мы капитулировали!

Альберехт посмотрел туда, где только что стояла Мими, но ее на крыше уже не было. Капитулировали?

– Мими!

По-видимому, Мими уже спустилась вниз и не слышала его. Значит, обязанность запереть двери легла теперь на его плечи? Вообще-то он не слишком хорошо знает, как закрываются все эти двери… Но если надо, то он готов… Капитулировали? На ходу взял со стула свою шляпу. Нет, прежде надо выяснить, что Эрик собирается делать.

Ноги у него подкашивались, когда он спускался по лестнице, шел через гостиную, и, выходя из распахивающихся дверей в сад, он думал: «Понятия не имею, как они запираются». Он никогда раньше не слышал, как шумно ступают его ноги по гравию.

Эрик все еще стоял рядом с машиной, у передней дверцы, с Герланд и Мими.

Мими обернулась к Альберехту; она плакала.

– Берт, армия сдалась. Нам конец. Мы разбиты.

– Не может быть!

Он подошел к ним ближе.

– Так и есть, Берт, – сказал Эрик, – но мое решение непоколебимо. Мы отправляемся в Англию.

Альберехт посмотрел сначала на Мими, затем на Герланд. «Мы, – подумал он, – кто мы? Кого он имеет в виду?» Из левого глаза Герланд выкатилась большая слеза, совсем как у Греты Гарбо в заключительной сцене фильма «Королева Кристина».

– У Герланд есть дядя, а у дяди в порту Хук-ван-Холланд есть катер, – сказал Эрик, – он нас переправит. Но промедление смерти подобно.

– И меня тоже? – спросил Альберехт, и ему показалось, что его слова пролетели по воздуху сантиметров десять и обратились в пар.

Но до Эрика они, похоже, долетели.

– Разумеется, – сказал он, – и тебя, и Ренсе, нас всех.

– Все на свете происходит в положенное время, – прошептал я моему подопечному. – Ты уже много дней не отрывал листки календаря. А то знал бы, что написано на сегодняшней страничке: человек предполагает, а Бог располагает. Положись на Господа Бога. Ты уже не рассчитывал оказаться в Англии, а тут видишь какая штука, окажешься там, возможно, завтра.

Положись на Господа Бога? Слово «Бог» вообще уже не проникало в его сознание. О Боге он совсем не думал. «Случайность, – подумал он. – Даже если бы я изначально и пальцем не пошевелил и ни одной извилины не напряг, мои шансы попасть в Англию были бы точно такими же, как теперь, ни на миллиметр меньше. Так чего ради я мучился?»

– Мне еще надо взять кое-что из дома, – сказал Эрик, – и сразу отправляемся.

Он пошел вместе с Мими к двери.

Альберехт остался стоять, руки в карманах, напротив Герланд, вытиравшей платком глаза. Интересно, она тоже собирается в Англию? Или доедет только до Хук-ван-Холланда, чтобы договориться с дядей о переправе? Эрик… Неужели у Эрика хватит духа бежать и с женой, и с любовницей, и хочет ли этого Мими?

В этот миг он более чем когда-либо раньше, почувствовал себя полным ничтожеством по сравнению с Эриком. Герланд убрала платок в сумочку и принялась пудрить носик очень белой пудрой. Бабочка, к которой нельзя прикасаться. А Эрик не побоялся. При этой мысли Альберехт засмущался.

Чтобы сказать хоть что-то, спросил:

– А давно уже известно, что мы капитулировали?

– Точно не знаю.

– И сдаться решили из-за бомбежки Роттердама?

– Они грозились разбомбить и Утрехт, и Гаагу, и Амстердам.

Герланд закрыла пудреницу, но глаза опять наполнились слезами.

– Эрик, когда пришел ко мне, сразу включил радио, и тогда мы услышали это известие. Сдаются все армейские части, кроме расположенных в Зеландии. Про Зеландию диктор отдельно повторил по-немецки, с голландским акцентом. Ausgenommen die Truppen in Seeland.[42]

Рука Альберехта играла в кармане с серебряной коробочкой.

– А у меня радио было выключено, – сказал Альберехт, – поэтому я ни о чем не знал. Хотя у меня есть радио в машине.

Он махнул рукой в сторону своего маленького «рено», стоявшего под сливой; сейчас, когда солнце было уже низко, колеса казались еще желтее, чем днем.