Воспоминания - [10]
Огневой бой продолжался. Немцы были настолько близко, что нам были слышны их команды. То и дело слышалось: «Ахтунг» — «Фоер!» — и тут же серия мин разрывалась в нашем расположении. Через какое-то время перестал работать станковый пулемет — то ли его подбили, то ли вывел из строя расчет, во всяком случае, пулемет замолчал. С дороги нам во фланг начал бить броневик, причем с того места, где был расположен отряд милиции. Судя по огню, а броневик бил трассирующими пулями, он свободно курсировал по дороге, доходя даже до поворота у нас в тылу. Следовательно, наши части там сопротивление прекратили.
Приказал перенести огонь на фланг, на дорогу, но видимых результатов это не дало. Так продолжалось еще приблизительно с полчаса.
Тут мы с политруком поняли, что мы остались одни и ведем бой уже часа 3, не менее. Следовательно, задачу выполнили и нужно отходить. Но куда? Уйти в горы не можем, для этого нужно пробиваться через дорогу, занятую противником, пойти вправо значит выйти на берег моря, а дальше? Решили отходить назад параллельно дороге, хотя для этого пришлось продираться через густой колючий кустарник. Собрали остатки роты и двинулись. При отходе меня здорово стукнуло что-то по голове сзади, и я даже пошатнулся. Политрук поддержал, и мы двинулись дальше. На следующее утро увидели на моей каске глубокую вмятину. Это значит, что пуля, попав в каску, ее не пробила, а срикошетила. Дошли до какого-то гребня высоты и только начали подниматься, как нас обстреляли из автоматов. Значит, немцы успели по дороге зайти к нам в тыл и выставить заслон. Пришлось отойти левее метров на 100, и вновь повторилась та же история. И вот здесь человек 10 татар заявили нам, что дальше они не пойдут. Что было делать? Расстрелять их нужно, но бойцы наши могут отказаться это сделать, да и вообще в такой обстановке расстрел произведет угнетающее впечатление. Решили отобрать оружие и патроны, отвести подальше от роты и отпустить. Так и сделали. Пулеметы «льюис» закопали. А патроны и винтовки роздали остаткам роты. И всего-то нас осталось 26 человек бойцов и нас двое с политруком.
Направились мы в сторону моря, надеясь наткнуться на дорогу, ведущую в сторону Ялты. Через какое-то время встретили пастуха, гнавшего отару овец со стороны Ялты. На наш вопрос, не встретил ли он немцев, этот татарин сообщил нам, что видел очень много их на Ялтинской дороге. Говоря откровенно, мы не совсем поверили ему, но все же убыстрили движение к морю. Вышли на берег и решили двигаться по берегу в надежде, что немцы, как правило, ночью прекращают боевые операции, так, во всяком случае, нам рассказывали на политинформациях.
Усталые, голодные, мокрые (пошел мелкий моросящий дождь), со взвинченными нервами после боя, двигались мы по песчаному берегу и уперлись в выступающую из моря скалу. Попробовали обойти ее, да не тут-то было. Кругом большие валуны, а море глубоко и неизвестна протяженность скалы. Попали в западню — назад хода нет, обойти невозможно. Остается только один выход — вверх. А скала-то почти отвесная. Что делать? Нужно использовать этот последний шанс. И мы полезли. Впереди один боец, за ним я — показывали пример остальным — и замыкающим политрук.
Говорить о трудностях подъема не приходится. Нагрузка порядочная: оружие, патроны, полевая сумка, планшет, каска, плащ-палатка, наган, сапоги — и все это весит, тянет вниз, а ты карабкаешься вверх, опираясь на какие-то незначительные выступы, по существу вслепую, без остановки, не зная пройденного пути и где конец подъема. И вот наконец услышал радостный вскрик бойца, ползущего впереди: «Площадка!». Он-то добрался, а я в это время потерял опору для правой руки и чувствую, что вот-вот сорвусь и не только сам расшибусь, но и собью людей, подымающихся сзади. В общем, груда костей была бы порядочной.
Мысль лихорадочно заработала… Нужно было срочно что-то придумать, чтобы не свалиться… И тут я вспомнил, что у меня на поясном ремне висит ножевой штык от СВТ (самозарядная винтовка Токарева) в виде кинжала. Выхватив кинжал из ножен, почти срываясь, я с силой всадил его в скалу по самую рукоятку и повис на нем. Мое счастье, что попал в какую-то расселину или в более мягкую породу камня. Нашел опору для одной ноги и крикнул бойцу на площадке: «Снимай ремень с винтовки и скорее спускай его ко мне!» И на этом ремне он помог мне добраться до площадки. Эта площадка тоже не была горизонтальной, а градусов под 45 уходила вверх, но все же была в какой-то мере пристанищем.
Сняв со своей СВТ ремень и связав с ремнем винтовки бойца, опустили вниз, чтобы помочь очередному ползущему. Его ремнем удлинили наш своеобразный канат и стали «выдергивать» наших «альпинистов», наращивая все время наш «канат».
Вот таким образом все благополучно поднялись до площадки, а дальше подъем был более легким — склон горы порос кустарником, а выше, очевидно, был засажен виноградником, и так добрались до верха и очутились на территории парка какого-то санатория. Потом разобрались, что это была Партенитская скала, а санаторий — работников просвещения. Прошли немного по парку и увидели бассейн, окруженный колоннадой, полный воды, которая хлестала из всех художественных фонтанов. Немного умылись, напились и отдохнули и двинулись дальше в сторону Аю-Дага. Тыльный дозор донес, что кто-то идет за нами. Повернув людей на 180 градусов, скомандовал «к бою», и мы залегли.
Эта книга – результат долгого, трудоемкого, но захватывающего исследования самых ярких, известных и красивых любовей XX века. Чрезвычайно сложно было выбрать «победителей», так что данное издание наиболее субъективная книга из серии-бестселлера «Кумиры. Истории Великой Любви». Никого из них не ждали серые будни, быт, мещанские мелкие ссоры и приевшийся брак. Но всего остального было чересчур: страсть, ревность, измены, самоубийства, признания… XX век начался и закончился очень трагично, как и его самые лучшие истории любви.
«В Тургеневе прежде всего хотелось схватить своеобразные черты писательской души. Он был едва ли не единственным русским человеком, в котором вы (особенно если вы сами писатель) видели всегда художника-европейца, живущего известными идеалами мыслителя и наблюдателя, а не русского, находящегося на службе, или занятого делами, или же занятого теми или иными сословными, хозяйственными и светскими интересами. Сколько есть писателей с дарованием, которых много образованных людей в обществе знавали вовсе не как романистов, драматургов, поэтов, а совсем в других качествах…».
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Владимир Дмитриевич Набоков, ученый юрист, известный политический деятель, член партии Ка-Де, член Первой Государственной Думы, род. 1870 г. в Царском Селе, убит в Берлине, в 1922 г., защищая П. Н. Милюкова от двух черносотенцев, покушавшихся на его жизнь.В июле 1906 г., в нарушение государственной конституции, указом правительства была распущена Первая Гос. Дума. Набоков был в числе двухсот депутатов, которые собрались в Финляндии и оттуда обратились к населению с призывом выразить свой протест отказом от уплаты налогов, отбывания воинской повинности и т. п.