Воспоминания: 1826-1837 - [58]

.

Через день император получил второй рапорт от великого князя, в котором он сообщал о том, что вся русская гвардейская артиллерия, расквартированная в деревнях в нескольких лье от Варшавы, присоединилась к нему, и что весь гарнизон и те польские части, которые остались верными, стоят лагерем около дворца Бельведер. Сообщалось, что весь город находился во власти восставших, что было сформировано Временное правительство, во главе которого стояли князь Чарторыйский и депутат Сейма профессор университета в Вильно Лелевель. Эти двое имели дерзость явиться к нему как представители национальной революции и в результате этих переговоров, он, великий князь России, разрешил оставшимся верными польским частям вернуться в Варшаву. Эта снисходительность укрепила бунт и вовлекла в него всю польскую армию, которая еще открыто ждала, какие приказания будут отданы великим князем. Ответом на эту снисходительность было обещание этих же депутатов о том, что великий князь и все русские войска могут спокойно направиться к границам России. Так окончилось правление великого князя и это безумное действие поляков, которое оказалось столь губительным для их страны. Диктатором был назначен генерал Хлопицкий, сразу же начались работы с целью удвоить польскую армию и подготовить ее к сражениям.

Следствием нашей слепоты об умонастроениях в Польше, которые были основаны на чувстве благодарности за те благодеяния, которые были сделаны императором Александром, а также на материальных выгодах и на географическом положении этой страны, был полностью укомплектованный парк артиллерии и наличие в полках двойного комплекта вооружений и обмундирования. Крепость в Замостье была щедро снабжена пушками, а банки располагали весьма значительными суммами. Поэтому они осмелились создать вдвое большую армию и снабдить ее всем необходимым для войны. Нам пришлось сражаться против нашего собственного оружия, которое благородством и высоким доверием было отдано в руки наших смертельных врагов.

Император по справедливости оценивал те средства обороны, которые нам пришлось побеждать. Не теряя времени, он приказал Гренадерскому корпусу гренадер покинуть свои квартиры в Новгородской губернии и усиленным маршем двинуться к нашим границам.

Гвардия получила приказ подготовить к походу лейб-гвардии Драгунский и Конно-егерский полки. На войну также отправлялся корпус резервной поселенной кавалерии, состоящий из одной кирасирской и одной уланской дивизий. Окончив все эти приготовления, стали ждать фельдмаршала Дибича, находившегося с поручением в Берлине, с тем, чтобы доверить ему командование этой армией.

Тем временем император стремился использовать все возможные средства для того, чтобы вернуть повиновение своих подданных без пролития крови. Он послал своего адъютанта польского происхождения Гаука с письмом к генералу Хлопицкому. В нем содержались приказания относительно судеб вдов, чьи мужья стали первыми жертвами бунта, и в смерти которых не обвинялась польская армия. В письме также предлагалось собрать все войска в Плоцке, и к нему был приложен манифест, в котором нации предлагались способы завоевать высочайшее прощение. Хлопицкому и другим малорассудительным людям предлагалось вести переговоры с тем, чтобы избежать ужасов войны, которая должна была разразиться. Но якобински настроенная партия, руководимая Лелевелем, и честолюбие Чарторыйского, стремившегося получить для себя польский трон, а также толпа бунтовщиков, не желавших ничего предпринимать, добились того, что приказания императора и его предложения были отклонены. Единственная уступка, которой смог добиться Хлопицкий, заключалась в том, что в Петербург была направлена делегация с целью добиться согласия императора принять жалобы Польши и получить санкцию на передачу польскому королевству литовских провинций.

Видя в этой миссии единственный путь к собственному спасению, в случае вероятного отказа со стороны императора, министр финансов и человек большого ума граф Любецкий ловко добился решения поручить это дело ему и взял с собой депутата Сейма Езерского. По их прибытии сюда император не пожелал принять этих людей вместе для того, чтобы исключить любую мысль о существовании делегации, которую бунтовщики осмелились направить к государю. Он принял графа Любецкого как министра в присутствии великого князя Михаила и многочисленных свидетелей. Он сурово говорил с ним о тех гнусностях, которые произошли в Варшаве, и не позволил ему сказать даже малейшего слова по поводу его миссии. Мне было поручено в том же духе переговорить с Езерским, которого император принял несколько дней спустя неофициально и в моем присутствии. Любецкий получил приказ остаться в Петербурге, а Езерскому было разрешено вернуться в Варшаву. Он был уполномочен письменно передать слова, сказанные ему императором, в сформулированном мною виде. Это был последний способ, к которому прибегло благородное сердце императора, с тем, чтобы его взбунтовавшиеся подданные смогли избежать ужасов войны и наказаний, вызванных столь долгим неповиновением. Этот документ заканчивался словами: «Первый пушечный выстрел с польской стороны будет означать гибель Польши».