Воспоминания: 1826-1837 - [121]
Трубач и унтер-офицер Кавалергардского полка в 1837 году.
После этого весь лагерь осветился иллюминацией, и все вернулись в город, освещенный сосудами с подожженной смолой.
На следующий день с большим успехом состоялись большие маневры всех войск. В последующие дни под личным командованием императора батальоны, составленные из взводов наших гвардейских полков, провели учения перед палаткой короля, а пруссаки, в свою очередь, показали свою выучку перед императором. Вечером накануне своего отъезда, король пожелал попрощаться с русским генералами и офицерами и выразить им удовлетворение от своего пребывания, которое они сделали для него столь приятным. Наши военные были выстроены перед окнами короля, который вышел на балкон и несколько раз с большим чувством поприветствовал всех собравшихся здесь с тем, чтобы пожелать ему счастливого пути. Небольшие размеры помещения позволили войти в него только генералам, и король со слезами на глазах попрощался с ними и с большим чувством засвидетельствовал им свое удовлетворение и удовольствие, которые он получил, находясь среди столь прекрасных войск, с которыми более двадцати лет назад он разделил тяготы войны и славу победы.
Все были очень тронуты тем, что король проявил душевность и выразил свое огорчение во время этой аудиенции, которая завершила его пребывание в лагере Калиша, откуда он на следующий день 10 сентября уехал в Бреслау. Император проводил его до границы и вернулся в лагерь. Прусские войска и прибывшие из Петербурга наши части были собраны каждые вокруг своих палаток, и были отслужены молебны всевышнему ниспослать всем счастливое возвращение домой. После этого русские отдали воинские почести пруссакам, получили взаимные приветствия в виде последних криков «Ура!», после чего обе части войск прошли парадом перед императором и императрицей и направились домой. Прежде чем расстаться с войсками, император выразил им сою признательность, особенно он поблагодарил офицеров, которых собрал вокруг себя. После того, как он кончил говорить, все со слезами на глазах бросились целовать его руки и колени так, что его лошадь с трудом устояла на ногах.
Пехота возвратилась в Данциг с тем, чтобы там сеть на корабли, конница возвращалась по суши тем же путем, что и пришла сюда. Прусские и австрийские принцы вместе с другими иностранными генералами попрощались с Их Величествами, которые верхом вернулись во дворец Калиша. Императрица там сошла с лошади, а император в сопровождении маршала князя Паскевича направился к месту его расположения, где была собрана рота полка Орловских егерей. Император приказал ей принять имя маршала и приветствовать своего нового шефа князя Варшавского, который в 1810 году, будучи полковником, сформировал этот полк. Эта любезность тем более тронула сердце маршала, что он, так же как и все мы, не знал о ней. На следующий день императрица покинула Калиш и уехала в Теплиц, а император последовал за ней на день позже и ужинал в Бреслау с королевской семьей.
На австрийской границе Его Величество встретил князь Лихтенштейнский, а в Нейшольце ему представился великий бургграф Богемии граф Хотек. Смена лошадей на почтовых станциях была так плохо организована, что для императорской коляски с трудом нашли хороших коней. Для остальных были спешно собраны крестьянские лошади, снабженные плохой упряжью и еще хуже управляемые. В этих горных местах они представляли для экипажей постоянную угрозу быть опрокинутыми. Коляска с личной прислугой императора была отправлена вперед, и мы были очень рады вновь ее увидеть в небольшом городке до наступления ночи. Император принял решение заночевать здесь в очень скверной гостинице, а мы с князем Лихтенштейнским и графом Хотеком устроились на ночь в плохеньком трактире, где с трудом достали кое-что поесть, в чем мы очень нуждались. Из-за плохих лошадей вся свита императора отстала и догнала нас только на следующий день.
В двух почтовых станциях от Теплица нас ждали экипажи австрийского двора, и Хотек упросил меня убедить императора ненадолго задержаться с тем, чтобы он мог предупредить своего господина, который хотел выехать нам навстречу. Это стало лишним поводом для того, чтобы не отказать в данной просьбе, император тщательно занялся своим туалетом, надел форму полковника венгерских гусар и сел в свою коляску вместе с князем Лихтенштейнским. Меня он оставил в коляске графа Хотека, запряженной крестьянскими лошадьми, нам было приказано отправиться вперед, но очень скоро императорская коляска нас обогнала, и мы потеряли ее из виду. Хотек был вне себя, постоянно выкрикивал ругательства, я от души смеялся над его преувеличенным отчаянием. Чтобы его утешить я его уверил, что его августейший государь легко простит ему это запоздание, единственной причиной которого был император Николай.
— Даже если император и простит меня, — вскричал он, — то князь Меттерних будет непременно ругать!
Наконец, мы приехали более чем на полчаса позже того, как оба государя встретились на улицах Теплица и направились во дворец князя де Клари, где они все расположились — император Австрии с супругой на первом этаже, а император Николай с императрицей наверху, как если бы они были гостями этих мест и должны были бы разместить тех, кто имел бестактность занять наилучшие помещения. Вскоре один за другим в Теплиц приехали принцы и принцессы, которые до этого были в Лигнице, Доманце и Калише. Последним приехал король Пруссии. За обедом у императора Австрии мы собрались все вместе, и я не смог удержаться и сказал великой герцогине Мекленбургской о том, что мы немного похожи на труппу странствующих актеров, которые в каждом городе вновь надевают свои костюмы и играют свои роли. Новые высокие гости увеличили наше общество, кроме государей Австрии в Теплиц приехали эрцгерцог Карл, князь Меттерних, наш посол при венском дворе Татищев, граф Коловрат, многочисленные немецкие принцы, генералы и офицеры их свит. Этот небольшой городок был переполнен.
