Воспоминание о счастье, тоже счастье… - [81]
Как бы там ни было, но сели мы за полчаса до полудня по местному времени, и это значит, что шесть часов наших затерялось в никуда, и всё, тем временем надуманное, списано на антиматерию.
Вот и аэропорт ДФК, Джона Фицджеральда Кеннеди, терминал W. Американцы весьма радушны, очередь на личный досмотр — час какой-то, всего лишь.
Потом гостиничная маршрутка, и мы на Уан Уик Экспрессвэй. Ритм поездке задаёт мелькание уличных указателей с белыми надписями по зелёному фону. Съезды на бульвар Ямайка, в Квинс, Флэшинг Мидоу, в аэропорт Ла Гуардия, Бруклин. Смотри-ка, кладбище рядом со свалкой; какое странное соседство. Наконец, появляются башни Манхеттена и, что бы там о том ни говорили, а впечатляет. Пересекаем Ист-Ривер. Где-то через час прибываем-таки в отель Американа, уровнем в три звезды; на седьмой авеню, рядом с Бродвеем. В огромнейшем холле с многочисленными стойками чувствуем себя крохотными и затерявшимися, словно опять прибыли в какой-то аэропорт. Каждый улетает в свой номер на сверхскоростном — до самых колен щёки оттягивает — лифте. Номер мой 3917-тый, на тридцать девятом этаже.
Совсем другой мир. Кровати безукоризненны и доступны к назначенному часу. В комнате моей всё бирюзовых тонов: огромная постель, шторы, кресла, и всё наводит на мысль — профессией искаженную — о свечами украшенном своде в преддверии рая. Сияющая ванная комната готова потворствовать моим утонченным прихотям: кусочки мыла, шампунь, лосьон для тела — всё французское; зубная щетка, разовая бритва, фен — всё отменного качества, и я… воспринимаю это как само собой разумеющееся.
«Ой, и получше бывает», — скажут знатоки. Плаза, Астория, Фосизонс, ЛеПьер… Согласен, но по мне, так всё это химеры, и я свой выбор оставляю за первым своим впечатлением.
Мерси, Дентостар!
Общий сбор. Обед с группой.
Парой слов, да просто взглядом перебросились, и вот уже победоносные счастливчики парами сидят, но не без исключения — некая светлая блондинка, так и не соизволившая снять свои огромные и ужасные чёрные очки. Была она одна и всем видом своим выказывала твёрдое желание таковой и оставаться. «Оно конечно, потому что, что ж!» — как говаривал когда-то мой пред голландского, мсье Дежелинк, коего я и приветствую, воспоминая.
Стюардесса, та же, что и в Брюсселе, и всё также в розовом своём благополучии, сообщает программу нашего пребывания.
Сегодня, после полудня, свободное время.
Завтра с 10-и утра прогулка на катере по Гудзону и по Ист-Ривер; с заездом к статуе Свободы на Эллис Исланд.
Сразу после обеда прогулка по 50-ой авеню с заходом в известный магазин игрушек Шварца, потом в Дональд Трамп Тауэр с его величественным холлом розового мрамора. Возможен шопинг.
Вечером ужин, всей группой.
23 декабря прогулка по Уолт-Стрит, с визитами в Юнайтед-Нейшн Плаза и Всемирный Торговый Центр с парой его самых высоких небоскрёбов, отнявших корону первенства у Эмпайр Стейт Билдинг. В четыре часа по полудню — Мэдисон Сквер Гарден; идём на Биг Уила.
Вечером общий ужин.
24-го, в канун Рождества, с половины третьего — визит в музей истории США; вечером праздничный ужин в отеле, группой.
25-го декабря до полудня прогулка по Бруклину, возвращаемся на Манхэттен и обедаем в Литтл Итали, после обеда Чайна-таун.
Вечером ужин; группой, в отеле.
26-го декабря свободное время, в 17 часов визит в Рокфеллер-Центр, и там на каток.
В восемь ужин, группой.
27-го декабря сбор в холле в 14.30, для отбытия в аэропорт Кеннеди. Вылет на Брюссель, рейс SN 552 в 18.50; в Завентем прилетаем 28-го декабря, в 8.10 по местному времени.
Аплодисменты; из солидарности аплодирую и я, хотя и весьма удивлён — в программе ни одного музея искусств.
Чтобы и капли не упустить из предоставленной по прилёту свободы и поосновательнее ознакомиться с городом, решаю бродить наугад, шлёпать куда глаза глядят, петляя по нему допоздна, как можно дольше; лишь бы дыхания хватило, да под натиском сдвига во времени не пасть — не заснуть в шесть по местному, когда часы мои биологические полночь уж отмерят.
Все улицы желты: нескончаемая, бананового цвета, петляющая у подножья билдингов лента — такси гуськом, одно за другим. Руки в брюки, равнодушно пинаю пустую банку из-под тушёнки. Новенькие мои туфли жалуются друг дружке на хозяина вандала, и я, сжалившись над ними, выискивая в отбросах что-то не столь жёсткое, выбираю сигаретную пачку и гоню её до самой Гринвич Вилладж.
Географически я должен бы находиться в самом сердце именитой «деревни», бывшей у «битломанов» — в семидесятые — центром вселенной. Душа, однако, из неё вон ушла… если только не прячется в этом вот море… попкорна и помёта.
Какой-то тип, отиравший стены, берёт меня на абордаж:
— Эй, чувак! Хочешь чего-нибудь этакого?
Он приоткрывает полу пиджака.
И что из того следует? Делаю вид, что ничего не понимаю. Тот смотрит мне в глаза, бурчит: «О, нет!» и презрительно отворачивается от меня; видимо, не тот я человек и клиент, тем самым, и не его; сам на свой вопрос и ответил. Но как он о полной моей в данном деле непорочности догадался? Обидеться, что ли?
Ухожу, вихляясь, в Манхеттен Исланд.
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.