Воспоминание о счастье, тоже счастье… - [64]

Как только осматривался я вокруг взглядом не столь мрачным, тут же говорил себе, что свидетельств участия банды Ролана в налёте на Галереи нет, и поражался надежде своей на то, что истинно в том виновным резвиться в альпийских лугах оставалось недолго. По мне, так в том сомнении куда как больше пользы.

Устав от всех этих совпадений и допустимости различия в их толковании, удерживавших меня в подвешенном меж двумя совершенно отличными друг от друга правдами состоянии, решился мало-помалу я начать новую, отличную от прежней жизнь. Выжидал просто-напросто, когда тому случай представится.

И вот, наконец, жалована мне гуманная миссия — возвращение Шарли к разуму. Но какому? К так называемой нормальности? Той, что рано ли, поздно ли, но дозволит следовать путём, предначертанным всем прочим? Которая заставит о ней говорить, как «о во всём» согласной и сговорчивой девчонке? И когда она вернёт себе утраченный тот разум, он, что же, и сердце ей вытащит прежнее из того, но наново обретённого прошлого?

Как можно из амнезии в жизнь вывести? Каков же тот шок, что может вызвать обратный щелчок, за которым снова в руках нить прежней жизни, как если бы ту никогда и не теряли? Как в паршивом кино, герой которого забывает вдруг о долгих скитаниях по безвестности и, как бы по мановению волшебной палочки, обретает вновь память в том её состоянии, в котором та была на момент потери всех прежних вех, самого себя, самой сути существа своего.

Хватит ли мне времени, терпения подготовить её к «возвращению в себя саму», до минимума сведя «уборку» в её голове? Не должно ли подушки повсюду разложить для мягкости падения во вновь обретенную реальность? Пока ещё мы не в ней, но то, что имя моё слетело с губ её всего-то через неделю, позволяло мне надеяться и одновременно с тем бояться, что для облачения в старую, истинную личину много времени ей не понадобится.

Не встретит ли Шарли меня проклятиями, гневно требуя убраться из её жизни в ближайшие же дни?

Как бы там ни было, а обожаемая дурашка наша поправится и поймём мы, как поступать нам с правдой той, что явится пред нами на ковёр, да не такой уж и приглядной, какой мы её ожидаем, может статься.

А Ролан? Он-то, что за игру разыгрывает? Что-то не пойму я, крал он её или не крал? Стоит ли верить мне показному благородству его?

Прогнувшись перед наказом, я и Шарли помогать принялся из-под палки.

Как же мне теперь до центра добираться? Не мог я злоупотреблять ни дружбой Розарио, ни Пежо его; у него и без того дел не в проворот, мясника вот нужно разыскивать. И, уж тем более, раз поездки свои хотел сохранить в тайне, не смел я задействовать катафалк. Что до велика, так на нём туда, да обратно — все три четверти часа, и на Шарли у меня несколько минут лишь остаётся.

К счастью, то, что я, нет не барщиной, но огорчением называл, небу было угодно свести до минимума, потому как центр Сен-Бернара оказался в двухстах метрах от вокзала в Манаже и всего-то две остановки пригородным поездом от Эн-Сент-Мартина.

Еду вторым классом, мне не до шика. На первой же остановке заходит пожилой мужчина. Все места заняты. Он ко мне и просит, скорее даже настаивает, чтобы я место уступил. Осмеливаюсь заметить ему, что под оказание знаков уважения по возрасту подхожу не я один. Намекаю, в частности, на сидевшего напротив меня ретивого, полагавшего, что являет собой пример исполнения гражданского долга, солдатика. Старикан вздыбился и, призвав в свидетели весь вагон, заявил, что молодой тот солдат, мол, бельгиец и к тому же в своей собственной стране. Нос старика, видимо, натаскан на чужестранцев! Мне бы ему возразить: так мол и так, «я по-французски не хуже вашего говорю», но вместо того подавленно снимаюсь с места. Да и сэндвич мне сгрызть пора, да и добрался я уже, а значит у меня для протеже моей целый час времени, которым располагал я ежедневно в обеденный перерыв.

Шарли, увидав меня одного, похоже удивлена.

— Олан, — лепечет она, — доблый день, Олан.

Вот те раз! Значит и р произносить правильно придётся ей заново научиться, говорю себе, мысленно закатывая рукава.

Ролан исчез. Пьеретта, мамашка его заботливая, несколько недель уж не носит мне ризотто. Дитя на меня сбагрили, что называется. Ну, да это пустяк, я-то до конца пойду, жалобиться не стану. Просто слова «отвечать за других» смысл свой истинный обретут. Не совершу более ни единой, способной встревожить её глупости, пусть и придётся познать детский этот, со всей очевидностью отражавший смятение её разума лепет. Я вырву её из этого вторичного состояния с забитым тучами сознанием. И будь, что будет, но я готов стать для неё тем белым полотном, на котором смогла бы она по собственному разумению рисовать ли или малевать воспоминания, лишь бы те заняли в её сознании прежние свои места.

Не было у меня плана зондирования зыбучих песков, каковым являлся мозг Шарли. Вот и решил я идти к цели по наитию, роясь в предоставленных мне беспутной внебрачной сожительницей воспоминаниях с два годочка длинною.

И принялся я обо всём справляться, толкования искал, фото какие-нибудь, слова, описания, в общем всё, что могло иметь отношение к ней. Даже журналы по психоанализу стал почитывать. В одном из них обнаружил соображение, согласно которому Шарли могла столкнуться с позабытым звеном из цепи неких имевших место в прошлом событий, что вызвало феномен