Воспоминание о битве при Сольферино - [27]

В течение первой недели после сражения раненых, про которых доктора говорили вполголоса, качая головой, проходя перед их кроватями: «Тут ничего нельзя сделать», оставляли без всякого ухода, и они умирали совершенно заброшенными. Это было вполне естественно в виду ограниченного количества фельдшеров и огромной массы раненых. Это жестоко и ужасно, но неизбежно; нельзя терять драгоценное время на безнадежных, когда оно нужно тем, кого еще можно спасти. Приговоренных заранее было много, и они, несчастные, были не глухи, когда произносился этот безжалостный приговор: они скоро замечали, что их оставляют без ухода, еще больше страдали от этого и умирали одиноко, никто этим не смущался, никто этого не замечал. Кончина такого страдальца была, быть может, отравлена соседством какого-нибудь легкораненого молодого зуава, не дающего ему покоя глупыми и неуместными шутками, или, еще хуже, соседством такого же несчастного, недавно умершего, что заставляет его, самого умирающего, присутствовать при несложных похоронах товарища и знать, что и его скоро ожидают такие же.

Наконец, есть люди, которые, видя, что человек при смерти, пользуются его безнадежным положением, роются в ранце и забирают приглянувшиеся им вещи, а для него на почте уже несколько дней лежат письма от родных, получить их было бы для умирающего самой большой радостью. Он умолял сторожей сходить за ними, чтобы он смог прочитать их до того, как пробьет его последний час, но они грубо отвечали, что времени нет и без него много дел.

Лучше было тебе, несчастный мученик, сразу погибнуть от пули, среди ужасов, называемых славой! По крайней мере, твое имя было бы окружено бессмертием, особенно если ты пал около твоего командира, защищая знамя полка; кажется, даже лучше было бы тебе быть похороненным заживо грубыми руками тех, на которых возложена эта обязанность, когда тебя подняли без чувств на холме Сипре или в долине Медолы; агония твоя была бы непродолжительна, а сейчас ты испытываешь жуткие муки; теперь перед тобой не доблестная честь погибшего в сражении, а невероятные страдания и холодная мучительная смерть со всеми ее ужасами, и хорошо еще, если твое имя не попадет в список без вести пропавших как последнее надгробное слово!

Куда девалось страстное, необъяснимое опьянение, так невероятно воодушевлявшее этого храброго воина перед сражением и в день битвы при Сольферино, когда он рисковал своей жизнью, в отваге своей жаждал крови себе подобных и с легким сердцем шел их убивать? Куда девалось стремление к славе, так сильно проявлявшееся в первых сражениях или при торжественных вступлениях войск в города Ломбардии? Куда девалось это заразительное воодушевление, усиленное в тысячу раз возбуждающими мотивами военной музыки, звуками труб, свистом пуль, ревом бомб и разрывающихся снарядов, когда бессознательное и страстное возбуждение и обаяние опасности застилают мысль о смерти?

В многочисленных госпиталях Ломбардии можно было видеть, какой ценой достается так называемая слава и как дорого она оплачивается! Битва при Сольферино — единственная в XIX столетии, которую можно сопоставить по ее страшным потерям со сражениями при Бородино, Лейпциге и Ватерлоо. После сражения 24 июня 1859 г. насчитывали убитыми и ранеными в австрийской и франко-сардинской армиях 3 фельдмаршалов, 9 генералов, 1566 офицеров разных чинов, из них 630 австрийцев и 936 офицеров союзных войск и около 40 тысяч солдат и унтер-офицеров[22]. Через два месяца к этим цифрам для всех трех армий надо прибавить еще свыше 40 тысяч больных лихорадкой и умерших от болезней вследствие чрезмерного утомления 24 июня или предшествующих и последующих дней, или вследствие вредного влияния климата Ломбардии во время тропической летней жары, или по неосторожности самих солдат. Следовательно, откинув соображения военной доблести и славы, битва при Сольферино являлась для каждого незаинтересованного и беспристрастного человека европейским бедствием[23].

Перевоз раненых из Брешии в Милан, который происходил ночью (вследствие тропической жары днем), представляет потрясающее трагическое зрелище: поезда, набитые увечными солдатами, приходят на станции, слабо освещенные факелами; толпы людей, взволнованные и сострадающие, встречают их, затаив дыхание; из вагонов слышны стоны и сдержанные вздохи.

На железной дороге из Милана в Венецию австрийцы в течение июня, медленно отступая к озеру Гарда, во многих местах разрушили отрезок железнодорожного пути между Миланом, Брешией и Пескьерой, но он быстро был отремонтирован[24] и движение восстановлено для перевозки материалов, боеприпасов и провианта, ежедневно доставляемого франко-сардинской армии, и для отправления раненых из госпиталей Брешии.

На каждой станции были выстроены узкие длинные бараки для приема раненых, которых выносили из вагонов и клали на кровати или просто на матрасы; под навесами стояли столы с хлебом, бульоном, вином, водой, а также с корпией и бинтами, которые всегда нужны. Молодые люди освещают стоянку множеством факелов, и все жители и новоявленные санитары спешат выразить уважение и благодарность победителям при Сольферино; в почтенном молчании они перевязывают раненых, которых с отеческой заботливостью выносили из вагонов, бережно укладывают на приготовленные постели, а дамы угощают всякими яствами и прохладительными напитками выздоравливающих больных, которые следуют прямо в Милан.