Воспоминание - [32]

Я выпрямилась, прямо взглянула ему в глаза и издевательски спросила:

– Вы ведь в самом деле не можете, правда же? И чем же, интересно, поможет вам женитьба на Фионе? Не можете со мной, не сможете и с ней.

Разумеется, я прекрасно знала, что этого говорить не следует. Его лицо стало такого цвета, что на него нельзя было смотреть без ужаса. Какого, любопытно знать, взгляда придерживались в то время мужчины на вопрос о битье жен?

К счастью, должна сказать, что он не сделал никакой попытки совершить рукоприкладство. Он просто отвернулся от меня. Но я прекрасно видела, что он весь трясется от гнева.

– Вы зашли слишком далеко, – прошептал он. Тут мне окончательно стало ясно, что с ним не все в порядке.

Мне кажется, средства массовой информации в Америке внушили всем нам слишком сильное чувство вины в случае, если мы равнодушны к чужим проблемам. Поэтому, даже несмотря на то, что этот человек был ужасен, я почувствовала жалость. Импотенция очень сильно влияет на мужчин, и это не зависит от века.

Я подошла к нему.

– Послушайте, бывает, что у этого есть причина. Может быть, физическая причина… а еще иногда бывает, причина в физиологии. Может, если бы мы поговорили об этом, мы бы могли найти причину… А если найти причину, уже, может быть, удалось бы решить проблему. Во всяком случае, я уверена, что это не значит, что вы не мужчина – то, что вы не можете…

Его смех остановил меня. Я терпеть не могу, когда надо мной смеются. А в особенности я не могу терпеть, когда смеются так, как он смеялся, насмешливо и уничтожающе.

– Надо же, какой же вы еще ребенок, – сказал он. – Невинный ребенок!

Сказать о его тоне «насмешливый», это еще не сказать ничего! Вновь рассердившись, я отрезала:

– Мне кажется, вы зря полагаете, что я так уж невинна. Ох, как он на меня взглянул! Он был очень похож на изображение с книжной обложки – а кто лучше меня знает, какие бывают изображения на обложках? Одет безупречно (кстати, не перевариваю это словечко), в снежно-белом галстуке (да-да, честное слово!), широкоплечий, с узкими бедрами, элегантный, руки с длинными пальцами. Его роскошная голова откинута назад, а ко мне обращен только его длинный аристократический нос. С такой насмешкой… С таким превосходством… Он был так уверен, что он, мужчина, конечно, знает все, а эта миниатюрная женщина – я – ничего.

– Так вы в самом деле не невинны, Катрин? – Он двинулся по направлению ко мне и приближался медленными движениями, с неподвижностью волны прилива. – В самом деле нет?

Ясно было, что он собирается поцеловать меня. Я хотела его остановить, потому что во мне отчасти отзывался тот страх перед ним, который испытывала Катрин. Но мне было уже некуда отступать.

Когда его губы уже касались моих, я вспомнила, как однажды Нора сказала: «Если бы вам пришлось однажды с ним поцеловаться, вы почувствовали бы, как перемешиваются ваши души». Уже не помню, какой вопрос я тогда задавала, помню только этот ответ.

Когда его губы коснулись моих, я не знаю, как это называется, перемешивание душ или как-то еще, но я никогда не чувствовала ничего подобного, целуясь с другими мужчинами. Казалось, не только наши губы соединяются, казалось, наши тела стремятся слиться в одно. Мне хотелось утонуть в нем, стать им, мне хотелось соединиться с ним не только физически, а… а…

Ох, да что пытаться это описывать? Могу сказать только, что когда мы целовались, я потеряла себя. Я была уже не сама собой, не Катрин, никем вообще; я была частью его.

Мне казалось, мое тело падает. Ноги подкосились и будто бы поплыли куда-то к кровати. Мне казалось, они поплыли, потому что у меня было ощущение, что я состою из ртути, что во мне нет ни одной кости. Он подался за мной, упал на меня сверху. Его рот был прижат к моему, его тяжелое тело придавило меня.

Много раз в своей жизни я испытывала желание. Многие мужчины в постели заставляли меня… ну, скажем так, заставляли меня делать то, что никого, кроме меня самой, не касается. Но это было ничто по сравнению с этим ощущением. Я не знала, что может существовать на свете желание, способное затопить меня, переполнять так, что не оставалось места ни для мыслей, ни для каких других чувств. Существовал только этот человек, и ничего больше.

Мне это было нужно. Я хотела, чтобы он был так близко, как только может быть достигнуто в природе. В тот момент я хотела от него не только секса, не просто секса. Я хотела, чтобы весь этот человек был внутри меня, чтобы я вся была внутри него.

Нет слов, чтобы описать то, что со мной творилось. Может быть, и с ним было то же, потому что он целовал мою шею с таким видом, как будто он умер бы, если бы не коснулся меня губами. Я откинулась назад, и единственное слово, которое я понимала в тот момент, было – да. Да, что бы он ни захотел. Да, что бы мне ни надо было дать ему, сделать для него. Да всему, абсолютно всему.

Его рука была у меня на груди, мои руки были у него на спине, на плечах, на голове, везде, где я могла его достать. Никогда в жизни я не хотела никого так, как этого мужчину.

Но в тот момент, когда я нащупала руками его ноги, между ними я не обнаружила… ничего. Ох нет, то есть, все что нужно было на месте, но в настоящий момент оно не действовало. По крайней мере его не заставляло действовать мое прикосновение.