Воспитание сердца - [4]

И как они от ноши не устали —

Глаза Твои, — от мира и меня!

Летит широко сердце голубое

В таких знакомых близких небесах,

Что кажется — желание любое

Отмерено на солнечных весах.

И красота Твоя не обманула:

В крови, в дыму, средь боли и борьбы

Ты огненно в себе на серп согнула

Тяжелый меч убийственной судьбы.

Ты кажешься суровой и холодной

Для недругов Твоей любви большой...

Да будет так, и будешь Ты свободной

С моей к Тебе прикованной душой.

Снежная бессонница

Будто море шумит за окном, за стеной,

Будто сыплются звезды на мачты и реи

И, приподнятый жаркой волною земной,

Близко слышится голос поющей Миреи;

Только слов разобрать я никак не могу.

Ну о чем так поет она? — Будто любима...

Предо мной за окном в полунощном снегу

Стала ночь, и стоит, не идет она мимо.

Очарованный ею, ей в очи гляжу, —

И откуда такие огромные звезды!

Сеет звезды луна на морскую межу —

Вдоль Прованса — на версты, прощальные версты.

Ницца

Будто вечность в мимолетных днях —

Так тебя я вижу на камнях;

С птицей белой тихо над тобой

Проплывает воздух голубой;

И мерцает солнце на волнах —

Золотом и на твоих ногах;

Будто радость и печаль как свет —

После нас — на миллиарды лет;

Помню я тебя тогда такой —

В музыке трагический покой;

И склонялась к вечеру земля,

Счастье травное себе стеля.

Она

Светом солнечным пьянели

Золотистые глаза,

Неподвижны были ели

И морская полоса,

И цикады жарко пели.

Слов чудесных я не помню —

Не они сомкнули круг, —

Я глаза сияньем помню,

И таким волненьем вдруг,

Что закрыли солнце к полдню.

Помню тоже: сердце билось

Под рукою об белье,

А потом оно открылось

Грудью темною ее, —

Будто так оно приснилось.

А потом прикрыла очи,

И была она тиха,

Как звезда июльской ночи, —

Вся в печали без греха,

Тишины любовной кротче.

Вновь шумели в знойной лени

Море, сосны и земля,

И вязало время тени,

Будто Парка, оголя

Ее детские колени.

Мистраль

Взлетели в небо тополи,

Ладошками звеня,

Себя сверканьем облили

Для ветреного дня.

И мечутся, и кружатся

От моря до холмов —

Вдоль речки, что как лужица,

Меж розовых домов.

А в небе снежным крестиком

Морская птица вдруг:

Высоким буревестником

Очерчивает круг.

И темно-синим пропадом,

На волны опершись,

Взлетает море с рокотом

На каменную высь.

От жгучего сияния

Спасенья нет нигде,

И к буре вскинул длани я,

Как жаждущий к воде.

Дышу легко и счастливо

Под солнечной грозой:

Будь, солнце! Я ведь часть его,

Пусть — тонкою лозой.

Тунис в звездах

Уснувший порт, гитара в темноте

Все итальянские мотивы вторит;

А Млечный Путь в безмерной высоте,

Срываясь звездами, над морем спорит —

Что глуше в легкой тишине,

Что глубже в полной вышине.

Ночное Тютчева не знать нельзя.

Нельзя не жить Арагвенной печалью —

«На холмах Грузии». И вот, скользя,

Пришла печаль, и шелковою шалью

Сжимает туго сердце и плечо,

Которому от сердца горячо.

Распяты в небе реи кораблей,

Высоко подняты морские тени;

А юнга все поет про журавлей,

Распластанных в волнах морской кипени,

О том, что дева, будто сгоряча,

В любви сгорела тихо, как свеча.

О сколько звезд над Африкой твоей!

Их может быть на Черноморье столько —

В тиши, в ночи, средь жатвенных полей,

В сверканье росном, где колосья стойко

Так бурно в грозах вынесли свой рост,

Где звездный всплеск божественен и прост.

Теплом согрет, еще теченьем дня

Так щедро пролитым в долинах Керуана,

Вдруг вижу я, как Лермонтов меня

Касается; его мерцает рана

Под звездами — горячей и земной,

И кто-то в звездах плачет надо мной.