Воспитание сердца - [2]

Видно, русскою дорогой

Прилетела стая их.

Это краткое круженье

Птиц свободных в небесах

Было свет и пробужденье

В неожиданных слезах.

Витрина пароходной компании

На Черном море, далеко,

Омытый пенными волнами,

Корабль, под дымом и парами,

Идет спокойно и легко.

И золотом мерцает день,

Он счастлив солнцем и цветами,

Летит солеными ветрами

До провансальских деревень.

Счастливый день, счастливый путь —

Вам, люди, поднятые светом,

Пусть не коснется темным бредом

Вас в море северная муть!

В Париже зимний день в дыму,

Но кажется, что это — сети,

В них бьются люди: люди эти

Не верят страстному уму.

Они не видят вашу даль,

Они в заботах — как в тенетах,

Не разбираются в поэтах,

Им и самих себя не жаль.

Ах, винтики от рычагов!

Но музыка, как Палестрина,

Как эта жаркая витрина, —

Не уступает ничего.

Гостья

Бутон багровой розы

Из сада моего

Вплела как счастье в косы

И унесла его.

И пусть его уносит

Прохожая весна,

Пусть имени не спросит,

Она и так грустна!

Она и так волнует,

Как тихий свет струю,

И звездами бунтует

У сердца на краю.

Пусть проплывает мимо

Волнение мое,

Оно неутолимо,

И звездно бытие!

На вокзале

Последний знак, и вот скользят огни,

А в сумраке — твои глаза одни;

Тяжелый поезд медлит все, пока

В прощанье бьется жаркая рука.

Уйдет он прочь под арками мостов,

Но — звездный путь ему, счастливых снов!

И дней — с утра — цветущею землей,

Людей ему — веселою семьей!

Шумит в огнях Париж ночной, глухой...

Ну что, дитя, уехал милый твой;

Чего ж ты ждешь, и плачешь, как во сне,

И сон — не твой, не в розовой весне;

Должно быть, поезда нещадный стук

Об сердце бьется, сердце из-под рук

Летит за ним, летит как счастье дней, —

Подстреленным полетом лебедей.

Скажу тебе о днях. Пройдут они.

У жизни будут дни — другие дни.

Не может быть, чтоб в сердце навсегда

Жила, была горючая беда.

Акварель

Тяжелый дом, а дальше — холмы, горы;

Прованса день уходит в дальний свет;

Прохладе солнечной раздвинул шторы

Привычный жест, как было сотни лет.

К приходу вечера девичьи зовы

Спешат сказать — и чем душа полна;

Повторные слова взволнованны и новы,

Как в море миллиардная волна.

Старушка черная под черной шляпой

Сидит и спит у солнечной стены,

И ловит тень котенок мягкой лапой —

Кривую тень старушечьей спины.

Старушка спит, ей снится в кухне лужа

Когда-то пролитого молока,

Письмо с войны (тогда живого) мужа,

Иль гнев его и темная рука.

А может быть, теперь, в минуты эти,

 Легчайший сон летит по городам —

Куда ушли ее большие дети,

Ступая прочь по сердцу и годам.

Идут быки с рожном большим на выях,

Их очи — тихие, а вечер — вот уже

Об землю бьется на прохладных крыльях

В огнях зари, на звездном рубеже.

Сенокос

От тяжести на сердце нет следа:

Цветы и травы скошены как надо,

Прошел по лугу жаркий день труда,

За ним идет вечерняя прохлада

Воздушною высокою волной,

Небес касаясь светлой тишиной.

Ступает конь, подковой чуть звеня

По узкой тропке, — першерон тяжелый, —

И деревенский всадник на меня

Глядит, как если б я был голый,

А он — как рыцарь в царственной броне

С конем своим, и в сказочной стране.

Сейчас, сейчас вдруг брызнут звезды все,

Сольются в глубине потоком млечным

И драгоценностью в ночной росе

Падут к корням, движеньем вечно встречным,

Чтоб завтра деве рано на заре

Косарь приснился, — рыцарь на дворе.

Антибский порт

Для себя мы счастье ищем,

Но случайны в том добре,

И в свободе ветром свищем,

Вьюжным ветром в декабре.

Зачарованным собою —

Что с любовью делать нам!

Иль с подругами, с любою,

Волочиться по годам —

Вот с такою, вот как эта —

В пьяном кабаке стоит, —

Тоже вечностью согрета,

Тоже как любовь болит;

Заклинает, и не словом —

По-цыгански, как во сне,

Как пред девственным престолом, —

Будто в звездах и росе.

Южная ночь

Вечернее прохлады дуновенье.

Спокойной ночи, знойная земля!

Пусть легкое, как Млечный Путь, забвенье

Летит с тобою, звездами пыля.

Пусть встретятся небесною дорогой

Тебе тобою званные века;

Чтобы тебя счастливою тревогой

Коснулась утра тихая рука.

За взмахом взмах, как сердце в сильном теле,

Маячный луч над темнотой и злом

По морю бьется, будто в самом деле

Спешит сквозь ночь сверкающим веслом.

И тишина! Ведь тихо так, что слышно

Дыхание смолы в сосновой мгле;

Высокий свет глядит очами Вишну,

Как детский бог склоняется к земле.

Ночной разговор

Ночных сверчков опять с цикадами не путай:

Цикады ночью спят, им ночью — все равно,

А в сердце, может быть, как в пропаде темно

И кажется земля тяжелой мертвой грудой.

Живут цикады днем. Растопленной смолою

Горячий сосен сок пьянит до песен их;

Не надо им тогда веселых глаз твоих,

Не надо слез твоих, ночей со звездной мглою.

Они живут в раю. Им нас совсем не надо.

И нам они — к чему? Представь себе, что вдруг

Земля горит, беда, что все — как ад вокруг,

А мы с тобою райского вкушаем сада.

CHAMP DE MARS

Откуда у тебя, дитя,

жестокость взгляда?

Как ночь глядишь,

как ночь в лесу,

как ночь зверей...

А солнцу — что? —

весна! —

из твоего наряда

оно влечет тебя —

на брань бы поскорей!

Цветущий сад в столице.

Утро.

Вся в тревоге,

как птица вдруг к гнезду,

к тебе склонилась мать,

чтоб потонуть

в глазах твоих,

как в древнем боге,

когда в любви

всем смертным

надо умирать.

Встреча при луне

Среди домов, по улице прямой,