Воспитание родителей. Часть 4. - [44]

«Аум Сенрикё». Он хотел, ни много ни мало, уничтожить все человечество. Это человек явно

незаурядный, сумевший опутать своей сектой всю Японию и многие страны мира. Поразительно,

но аура у него была неплохой. Насколько я знаю, ни один психолог не задался вопросом, почему

это произошло именно в Японии и почему руководитель секты, объединивший огромное

количество людей, главной целью для себя поставил уничтожение человечества.

А механизм оказался до предела простым. "Этот человек целью и смыслом своей жизни

сделал духовность, сознание, будущее. Как человек незаурядный, он ощутил, что у нынешней

технократической цивилизации будущего нет. Паника быстро превратилась в депрессию, затем -

— в предательство и в конечном счете во всеобъемлющее желание уничтожить

нежизнеспособную цивилизацию.

Недавно я прочитал в газете, что медведь неожиданно напал на дрессировщика и

попытался убить его. Специалисты не смогли даже приблизительно объяснить, почему это

случилось. А скорее всего, произошло следующее. Дрессировщик мог унывать, обижаться,

испытывать недовольство ситуацией. Будущее у него начало уменьшаться, и включилась

программа самоуничтожения. Животные и птицы обычно убивают сородичей с сильной

программой самоуничтожения. На тонком плане это инфекция, которая опасна для всей

популяции.

В русском языке есть понятие «белая ворона». В стае белую ворону клюют все

остальные. Белый цвет — это блокировка программы самоуничтожения. В старости человек

либо седеет, либо лысеет. Седина, потеря волосяного покрова сдерживают программу

самоликвидации. У альбиносов происходит тот же процесс.

58

Если у одного человека появилось желание истребить все население Земли, значит, у

нынешней цивилизации есть серьезные проблемы.

Я улыбаюсь: ну что, опять будем паниковать? Неожиданно на душе становится легко и

радостно. Пессимист — это тот, кто живет будущим. Оптимист — это тот, кто живет душой и

любовью. А поскольку душа, наполненная любовью, создает новое будущее, страх смерти

исчезает, перестаешь судорожно цепляться за остатки часов, дней и лет. И тогда при утрате

будущего вспыхивают не страх и ненависть, а любовь и радость, необходимые для

возникновения новой порции будущего. Пессимист пытается спасти сегодняшний и завтрашний

день. Оптимист создает день послезавтрашний, позволяя спокойно умирать дню сегодняшнему.

У России может быть новое будущее. Оно может быть создано только при одном

условии: когда все почувствуют, что есть вещи, которые намного важнее будущего. Это любовь,

душа и нравственность. Пока для всех главной целью является материальное благополучие, в

душе каждого постоянно будут рождаться страх, ненависть, самоуничтожение и разрушение.

Россия всем миром должна бороться за нравственность, за соблюдение заповедей. Без

соблюдения заповедей вера в Бога невозможна, она превращается в имитацию. Стремление к

спасению души, поддерживаемое православием, не раз помогало России в предсмертные

минуты создавать новое будущее и менять ход истории. Так было во время Великой

Отечественной войны, так было в период Октябрьской революции, так было во время войны

1812 года.

Новое будущее, созданное большевиками, было куцым и ущербным. Но оно — было,

потому что исходило из основных христианских понятий: любовь, сострадание, единство.

Почему же большевики отказались от веры в Бога? Потому что языческие тенденции в

православии основательно заглушили христианство.

Я оглядываю собор, возле которого остановил машину. По-прежнему странное

ощущение. Обычно католические соборы отличаются стройностью, прямолинейностью и

определенной жесткостью форм. А здесь я вижу совершенно обратную картину. Ощущение, что

собор вываляли в грязи. Как будто он неумелыми руками слеплен из глины. В боковых куполах,

устремившихся к небу, зияют какие-то диковинные дыры. Вообще-то появляется ощущение

полного и абсолютного краха веры в Бога. Или смертного приговора католичеству. Я не знаю,

как это назвать. Но это не собор, помогающий человеку устремиться к Богу. Это воплощение

катастрофы религиозного мировоззрения, произошедшей на Западе.

Я выхожу из машины, прикрываю дверь и с .любопытством оглядываюсь по сторонам.

Туристы вокруг суетятся, улыбаются и фотографируют. «Гауди, несомненно, был пророком», —

думаю я. То, что он построил, — это могила нынешней цивилизации . Он все это чувствовал, это

было в нем. А теперь туристы улыбаются, жуют, фотографируют, не подозревая о том, что видят

свое будущее. Могила, правда, не закончена. Но, судя по башенным кранам, началось ее

активное завершение.

«Интересно, — думаю я, — наверное, пророчество Гауди в виде этого собора сбудется в

тот самый момент, когда его строительство будет завершено». Тогда будущее человечества