Воспитание родителей. Часть 3. - [3]

права на ее издание. Он никак не ожидал, что я, игнорируя его, решусь разобраться во всем само-

стоятельно. Поскольку он представлял себя чуть ли не моим другом, то не сомневался, что я верю

ему стопроцентно. Плюс фактор внезапности. В обычной ситуации его комбинация была бы бе-

зошибочной, но моя внутренняя независимость, связанная с верой, позволила изменить ход событий.

Я не испугался, не озлобился, не впал в уныние. Я искал выход из создавшейся ситуации и нашел

его. Что удивительно: тогда у меня совершенно не было чувства протеста. Бог дал ситуацию, значит,

роптать нельзя. Наверное, это явилось результатом той чистки, которая была перед написанием

первой книги. Обычно такой диагноз, как меланома с метастазами, шансов на выживание не

оставляет. Тогда я понял: главное, что нужно защищать, — это чувство любви в душе. Это чувство

нельзя терять никогда. А все остальное, по сравнению с этим, — детали.

Я задумываюсь, глядя перед собой. Вижу друзей, стоящих вокруг меня с бокалами в руках.

Июль 2008 года.

— Итак, тост, — говорю я. — Только что меня поздравили. Вышла первая часть книги

«Воспитание родителей». Перед тем как что-то дать, Бог немножко отбирает. Судя по тому, что

произошло, книжка будет популярной. Ну что ж, за новую книгу!

ПАРИЖ

4 июня 2009 года, Париж.

В этом городе очень много маленьких гостиниц и крошечных магазинчиков — все это

создает свой особенный колорит. Туристический город. Внешне Париж по-прежнему великолепен,

но наплыв туристов делает свое дело: город все больше становится похож на красивую вывеску. На

красивую женщину, которая заботится только о своей внешности и при этом не хочет готовить,

рожать, воспитывать детей, заботиться о муже. Может быть, аура французской столицы сказывается

на всем государстве? Ведь по официальной статистике каждая вторая француженка бесплодна.

Но сегодня Париж великолепен. Он манит, обещает наслаждения, удивляет своей красотой и

изысканностью. Он элегантен и непредсказуем. Я собираю свои вещи на третьем этаже небольшой

трехзвездочной гостиницы. Мне нужно перегнать машину из Франкфурта в Барселону. Расстояние —

около двух тысяч километров. Если идти из Франкфурта вдоль границы Швейцарии, то расстояние

короче и его можно преодолеть за один день. Я решил поехать через Париж. Тем более что машина с

5

немецкими номерами (ее купили мои приятели), и в Париже легче парковаться, эвакуаторы могут

пощадить.

Несколько лет назад я был в Париже и купил себе здесь неплохой пиджак. В этот раз я, как

рысак, отбегал полгорода, но ничего приличного найти не смог. Я заходил в небольшие бутики, по-

лагая, что цены там будут пониже, а фасон получше. Какие же все-таки французы худенькие, ду-

малось мне. Все пиджаки — в среднем 48 размера. А цена — от 600 до 2500 евро. Я понимаю, люди

хотят купить пиджак в качестве сувенира. Вообще, это неплохо звучит: «Был я тут пару дней в

Париже и по случаю прикупил себе пиджачок». Ну и удивить, соответственно, суммой. Знакомые

будут изумленно качать головами и слегка завидовать. Но мне просто хочется купить хороший пид-

жак, пошитый со вкусом и из хорошей ткани. И желательно за 100 евро. Однако я понимаю, что эта

мечта менее осуществима, чем возможность просто побывать в Париже.

Если идти по бульвару Монмартр, то можно выйти к одному из крупнейших магазинов

Парижа — «Галери Лафайет». Это недалеко от знаменитой Парижской Оперы. Я улыбаюсь, подумав,

как меняется психология людей. Раньше говорили, что большой магазин находится рядом со зданием

французской Оперы. Сейчас будут говорить, что Опера располагается недалеко от крупного ма-

газина. В мире современного язычества приоритеты меняются. Я вот тоже пиджачок решил себе

прикупить в первую очередь, а Лувр со всей его коллекцией обошел стороной. Правда, я там был и

все помню до деталей. И «Джоконда» под бронированным стеклом почему-то произвела меньшее

впечатление, чем репродукции. Может быть, постоянная толпа перед этой картиной мешала. Ис-

кусство — дело интимное. Когда ты один на один с картиной, тогда открывается то, что не видно

толпе.

Вообще, в искусстве скрыто уникальное диалектическое противоречие. Вот есть, допустим,

ремесло, а есть искусство. Одна картина написана ремесленником, а вторая — мастером. В чем раз-

личие? Мы привыкли слегка поплевывать на ремесло и поклоняться искусству. А на самом деле

ремесло — это искусство, поставленное на поток. Оно может служить всем, но сначала оно создается

для кого-то лично. Личное потом становится коллективным. Коммунизм попытался истребить

личное, оставив только коллективное, и развитие остановилось. Продолжалось оно только там, где

без личности невозможно было обойтись. Это театр, кино, скульптура, живопись. Но и там идеология

пыталась интересы личности свести к нулю.

Помню, как в начале 80-х годов я приехал в Ленинград. Я работал на стройке и часто

посещал Эрмитаж. Искусство принадлежит народу, утверждали плакаты. Все произведения

искусства, отобранные у частников, хранились в Эрмитаже. На фоне убогой, примитивной мебели и