Воспевая рассвет - [7]

– Благодарю тебя за то, что ты спас меня от верной смерти на дне того холодного ущелья. – Глиндор насторожился. То, что этот незнакомец говорит на их языке, было для Глиндора неприятным сюрпризом. Чужак вовсе не был здесь случайным гостем, а то, что он к тому же владел языком кимри, внушало старику множество подозрений. Брина чувствовала, что раздражение деда растет с каждой минутой и, затаив дыхание, безмолвно наблюдала за ним. Наконец старик произнес голосом, полным презрения:

– Благодари мою внучку. Это ее слишком мягкое сердце привело в мое жилище врага кимри.

Пока Вульф раздумывал над его словами, старик вдруг запрокинул голову и залился гомерическим хохотом, внезапно сменив гнев на, казалось, беспричинное веселье. Вульф удивленно взглянул на девушку, но та не обратила на этот смех никакого внимания, будто привыкнув к внезапной смене настроений деда. Глухие раскаты хохота эхом отозвались в глубине пещеры. Вывести человека из равновесия, повергнуть его мысли в хаос – этот метод Глиндор очень любил. Это был один из приемов установления психологического контроля над людьми, не владеющими знаниями друидов. Разгадав хитрость старика, Вульф понял, что эта смена настроений – лишь очередная колдовская уловка. Больше колдуну никогда не удастся так легко одолеть его дух. И он безразлично закрыл глаза, будто погрузившись в сон.

Увидев ответную реакцию чужака, Глиндор был весьма огорчен. Хмыкнув с досады, он подумал: «По крайней мере, пока он спит, можно не опасаться, что Брина поддастся соблазну, обольстившись этим смазливым и, без сомнения, слишком опытным саксом».

Лучи восходящего солнца нежно гладили плечи Брины, когда она шагнула в теплый полумрак пещеры. Всю прошлую неделю она старалась даже не смотреть в сторону прекрасного незнакомца, чтобы случайно своим восхищенным взглядом не выдать всю бурю чувств, овладевших ею. И только сейчас, когда дед ушел из пещеры по своим колдовским делам, она могла не таясь разглядывать спящего сакса, чьи золотые волосы поблескивали в свете пламени, горящего в очаге.

Его необычайная мужская красота, физическая сила, совершенство форм тела так будоражили воображение юной девушки, что заставляли на мгновение забыть о том, что этот человек, чужой для нее, скоро навсегда покинет их жилище. Неужели она неправильно истолковала свой чудесный сон и поэтому золотому волку, чью жизнь ей случилось спасти, никогда уже не суждено стать ее хранителем и защитником? От этих мыслей у Брины невольно защемило сердце.

Большей частью она сама лечила его, но недавно дед стал применять более действенные снадобья, и раны незнакомца стали заживать еще быстрее. Казалось, они направили все целительные силы природы на то, чтобы скорее поставить на ноги своего пациента. Но последствия удара по голове все еще сказывались, вызывая внезапные приступы головокружения и слабости. И хотя возвращающиеся к нему силы в любой момент позволяли ему покинуть эту темную пещеру, воспоминания о неудачной попытке бегства в первый же вечер убедили его дождаться полного выздоровления. Брина с грустью подумала, как ей будет не хватать его, как она привыкла к его разговорам. И, не в силах лгать самой себе, она поняла, что нить, связывающая ее с этим человеком, оказалась гораздо крепче, чем просто привычка.

Улыбнувшись своей неудачной попытке утешить себя, она подошла к очагу и поворошила угли. Их потрескивающие красные глазки чуть ярче осветили пещеру. Брина вспомнила, что когда незнакомец впервые сказал, что его зовут Вульф, она не могла сдержать улыбку. Ведь именно так она назвала его, своего золотого волка, в своих мыслях.

Когда Брина спросила его, кто мог сбросить его в то ущелье, Вульф вдруг помрачнел, не ответил и быстро переменил тему разговора. С тех пор она не решалась приставать к нему с расспросами, понимая, что не добьется от него откровенности. Поэтому они говорили о простых повседневных вещах: о погоде, о целебных травах, о ранах Вульфа. И все же Брина чувствовала, что за совсем недолгое время этот мужчина, так непохожий на других, стал ей близок, как никто другой из ее племени. Ее сердце раздирали сомнения и страстные желания, в то время как разум пытался остановить ее безумство, мешавшее ей выполнить то высокое предназначение, для которого дед готовил ее все эти годы. Она подумала, как постыдны были ее мысли, и тогда же краска смущения залила нежную кожу на ее щеках. Она смотрела не в силах оторваться, ее совершенно завораживали эти золотые волосы, эти брови, эти длинные густые ресницы цвета спелой ржи. Как бы ей хотелось гладить эту сверкающую золотую корону, ласкать его плечи, налитые тугой силой, его грудь, вздымавшуюся под шерстяной темно-зеленой туникой. Поняв, что она уже совершенно не в состоянии контролировать себя, Брина крепко сжала губы и, подкинув в огонь несколько поленьев, стала снова ворошить угли. Костер разгорелся с новой силой, и в его колышущемся свете девушка увидела, что Вульф приподнялся на локте и внимательно наблюдает за ней. Брина почувствовала себя будто пойманной за чем-то дурным и, потупившись, стала рассматривать конец палки, которой ворошила угли.