Воспевая бурю - [50]

– Ох, малышка! – Ивейн бросился к ней и, опустившись на колени, обнял несчастную де­вушку. – Тебе больно? Это из-за меня?

Вопрос был излишним. Он и так понимал, что виновата во всем его несдержанность. И вот теперь эта маленькая, невинная чаровница стра­дает. Полный раскаяния, он сел и, положив ее к себе на колени, стал машинально поглаживать то место, которым девушка ударилась.

Конечно, обычно так успокаивают ребенка, но Анья не стала об этом раздумывать и, свер­нувшись клубочком, уткнулась в ложбинку у горла Ивейна. Страшась, что эта близость про­длится недолго, девушка закрыла глаза, безраз­дельно отдавшись нахлынувшим на нее ощуще­ниям. Касаясь шеи возлюбленного, запылавшей от ее прикосновения, она покрывала ее легкими, частыми поцелуями, все острее ощущая их сла­дость и кончиком языка пытаясь полнее вобрать ее. Анья почувствовала вкус его кожи и трепет, прошедший по горлу Ивейна от вырвавшегося из глубины его стона и, опустившись чуть ниже, нашла губами завязки его короткой рубашки-ту­ники.

От этих легких, дразнящих прикосновений по жилам у Ивейна пробежал огонь. Он поднял руку к густым, млечно сияющим волосам девуш­ки и, чуть отклонив ее голову назад, ртом нашел ее губы. Ивейн поймал ее озорной, шаловливый язычок, и, растворившись в исступленном жела­нии, девушка позабыла обо всем на свете.

Анья самозабвенно выгнулась, стараясь как можно теснее прижаться к могучей груди воз­любленного, и нежный, еле слышный стон вы­рвался откуда-то из самой глубины ее существа. Но ей показалось мало и этой близости. Тонень­кие пальчики проникли под ткань рубашки, лас­кая плечи и спину Ивейна, наслаждаясь ощуще­нием жара и железной твердости мускулов.

Ивейн замер под этими прикосновениями. Он испытывал невероятное и опасное наслаждение от этих ласк, ощущая в то же время все изгибы ее прекрасного тела. Он отчетливо вспомнил их пос­леднюю встречу, когда даже через рубашку при­косновение словно жгло ему грудь. Больше всего на свете ему хотелось бы сбросить одежду, насла­диться сполна ощущением слияния их тел…

Эта игра, такая сладостная и жгучая, неожи­данно заставила его осознать, что происходит: все это было чудесно, но совершенно невероятно. Тихонько бормоча непонятные Анье проклятия, жрец крепко зажмурился, прогоняя соблазнительные видения, грозившие лишить его послед­них крупиц самообладания, и, оторвав от себя руки девушки, мягко, но решительно отстранил ее.

Анья, по-прежнему лежа у него на коленях, почувствовала, каких усилий ему стоит сдер­жаться. И, так как он сказал, что завтра утром они прибудут на место, она подумала, что это скорее всего ее последняя возможность пре­одолеть сопротивление друида, изведать тай­ные радости, которых ей никогда не узнать с другим.

– Я люблю тебя, – не пытаясь сопротив­ляться державшим ее сильным рукам, просто сказала Анья. – Я любила тебя всегда и буду любить всю жизнь.

Ивейн широко открыл глаза. Он хотел было сказать Анье, что она еще ребенок и слишком неопытна, чтобы так говорить, но слова ее были так искренни, и так бескорыстна была эта лю­бовь, которой она одаряла его, что Ивейн не ре­шился отвергнуть драгоценное признание. Это был дар, которым он жаждал обладать так же не­истово, как и любовью ее чудесного тела. Одна­ко, сознавая, что никогда не сможет принять его, он надеялся хотя бы избавить любимую от той горечи безнадежной любви, на которую самого его обрекало предназначение жреца.

Анья заметила, как синие глаза Ивейна по­темнели, став почти черными от невысказанной боли. Стремясь вернуться в его объятия, девушка обвила его шею руками и положила голову ему на плечо.

Ивейн крепко прижал ее к себе. Зарывшись лицом в ее душистые локоны, он хрипло шепнул:

– Мой долг не позволяет мне связать свою жизнь с тобой.

Это было признанием в мучительной, непоп­равимой утрате, и он боялся, что не найдет в себе сил ее вынести.

– Нет, это неправда. Мы связаны с тобой навеки.

Может быть, ей все-таки удастся изменить его мнение и он поверит, что Анья достойна стать суп­ругой друида? Но даже если этого не случится, она не может потерять столь драгоценных и столь ред­ких минут, не насладившись тем счастьем, какое может дать лишь любовь.

– И в эту ночь я желаю не этих уз.

Ее откровенность потрясла Ивейна и он чуть-чуть улыбнулся, а Анья вновь стала ласкать его. – Остерегись искушать жреца невинными хитростями!

Сильные руки слегка отстранили голову де­вушки, чтобы Ивейн смог заглянуть ей в лицо. Синее пламя полыхало в глазах жреца.

– Бурю, когда ее вызовешь, нелегко укротить.

– Тогда возьми меня. Подари мне мгновение, которым я смогу дорожить потом, в одиночестве. – В словах девушки прозвучала тихая безнадеж­ность отчаяния.

Стараясь не думать, что может принести им впоследствии это «мгновение», Анья прижалась губами к его губам с нежностью любви и огнем необузданной страсти.

Ивейну нелегко было призывать ее к сдер­жанности, и это самозабвенное желание возлюб­ленной, неискушенной и чистой, отдать ему себя без остатка разрушило и смело оставшиеся пре­грады. Руки Ивейна, словно сами по себе, обняли ее, он с жаром ответил на ее поцелуй, раздвигая полуоткрытые губы. Юноша покрывал поцелуя­ми ее шею, спускаясь все ниже, до той ложбин­ки, где были тесемки рубашки, – Анья как раз их развязывала, когда друид появился, – и жар­кое, неистовое пламя охватило невинную девуш­ку, она вся выгнулась, прижимаясь теснее к Ивейну. Судорожная, невыразимая сладость во­лной прокатилась по ее телу.