Воспевая бурю - [21]

Когда нагота ее открылась его пылающему синему взору, даже стойкость друида не могла удержать его от созерцания этого чудного зрели­ща. Ее светлые золотистые волосы сияющей во­лною рассыпались по складкам темного шерстя­ного плаща, а теплые кремовые и нежно-розовые тона обнаженного тела таили то сладостное оча­рование, которого он так опасался. То, что он увидел, превосходило все образы, давно уже яв­лявшиеся ему в воображении и в снах.

Ивейн застонал. Влекомый силой, превосхо­дившей все те, какие были ему подвластны, жрец наклонился и чуть коснулся щеки Аньи губами. Он и не думал позволять себе большего, но девушка, не приходя в сознание, повернулась и губами нашла его рот. Ивейн замер. Искушение было слишком велико. Не в силах воспротивиться со­блазну, он наслаждался, впивая нектар ее губ.

Послышалось негромкое рычание. Маленькая лисичка припала к земле рядом с Аньей и челове­ком, склонившимся над ее безжизненным телом.

Предостережение, столь своевременно про­звучавшее, тотчас же охладило пыл Ивейна, ус­тупив место раскаянию. Он отшатнулся, ощу­щая невыразимое отвращение к себе. Он вооб­ще не смел целовать ее, и уж тем более тогда, когда беспомощная девушка лежала без созна­ния. Несколько раз глубоко вздохнув, Ивейн попытался приглушить муки совести, уверяя себя, что ни за что бы не причинил Анье зла.

Что верно, то верно, подумал жрец с невесе­лой иронией, он ничем не угрожал этой девушке. Скорее уж она, бессознательно откликнувшись на его поцелуй, представляла для него большую угрозу. Ему вдруг с полной ясностью открылась ужасная истина: куда бы ни бежал он от этой маленькой стройной красавицы, образ ее вечно будет являться ему во сне. Такой отчетливый, будто созданный из плоти и крови. Эту девуш­ку он не должен любить… но любит.

Волна яростного негодования к себе за­хлестнула Ивейна. Как мог он похитить поце­луй у лежавшей в беспамятстве девушки! По­давив и желание, и гнев, жрец обратил свои мысли на то, ради чего обнажил ее. Друид под­нялся и, выйдя из пещеры, снял свой дорожный мешок с седла Ягодки. Вернувшись, он порылся в котомке, пока не отыскал там свернутый бинт. Ивейну так часто приходилось перевязы­вать раненых, что он взял за правило всегда брать бинты в дорогу.

Бережно, но с намеренным безразличием он туго перетянул грудь Аньи. Затем, стараясь не поддаться искушению, он отвернулся и поднял ее плащ. Ивейн с облегчением накинул его на девушку, прикрыв ее от подбородка до малень­ких пальцев ног.

Пытаясь не думать ни о наготе девушки, ни о ее состоянии, жрец поднял тот мешочек, ко­торый снял с ее пояса. Он распустил стягивавший его шнурок и, подставив ладонь, перевернул и потряс над нею мешочек.

Кремень, первым упавший в подставленную ла­донь, не удивил Ивейна: в дороге это самая необхо­димая вещь. Два последовавшие за ним пузырька вызвали у него легкую улыбку. Зная о даре враче­вания матери Аньи, он мог предвидеть, что обнару­жит их здесь. В мешочке оставался теперь только какой-то странный, довольно большой предмет. От­ложив в сторону первые три находки, жрец сунул руку в мешочек и вытащил то, что там было.

Глаза его потеплели – это был тот самый кристалл, который он некогда подарил настыр­ной малышке Анье. Ивейи в этом не сомневался. Радость, вызванная открытием, что Анья не рас­стается с его талисманом, слегка померкла. Ос­трые края камня слегка сгладились. Ивейн по опыту знал, как долго и часто нужно обкатывать камень в ладонях, пока он не станет гладким, и понял, что девушка, несомненно, пыталась при­общиться к таинствам друидов. Ему стало грус­тно, так как он был уверен, что смешанная кровь Аньи заранее обрекала эти попытки на неудачу.

– Мне приснилось, что ты поцеловал меня.

Слабый, но ясный голосок Аньи застал дру­ида врасплох, что совершенно не подобало жрецу. Все еще сжимая кристалл в руке, он обер­нулся, глядя в большие затуманенные глаза, в ко­торых застыл вопрос.

Увидев, как темная краска волной залила щеки Ивейна, Анья догадалась, что это был вовсе не сон. Нежная улыбка расцвела на губах, словно вновь ощутивших на себе его губы. Опасаясь, что прежде она почти принуждала Ивейна целовать себя, Анья необычайно обрадовалась этому тай­ному поцелую и сразу простила жрецу ту угрю­мость, что тотчас же омрачила его лицо.

– Ты упала с лошади и ударилась головой о камень. Удар был так силен, что я боялся, как бы он навсегда не лишил тебя чувств. – Ивейн на мгновение умолк, мысленно возвращаясь к тревогам за девушку. – Я так рад, что ты вер­нулась ко мне.

В тот миг, когда эти искренние слова сорвались с губ жреца, он понял, что допустил оплошность, высказав то, о чем следовало молчать. В словах его не было ничего дурного, он просто неправильно вы­разился, но Ивейн рассердился на себя еще больше за это необдуманное высказывание. Сунув все вещи он поспешно поправился:

– Я возблагодарю все природные силы за то, что они вернули тебе сознание.

Улыбка на лице Аньи стала еще шире и такой ослепительной, что могла бы поспорить с сиянием кристалла на посохе. Девушка понимала его опасения. Ивейн боялся, как бы она не по­думала, что он рад этому только из себялюбия. И все-таки Анье были дороги эти слова, ведь она верила, что он сказал их от чистого сердца.