Восьмой смертный грех - [18]

– Спасибо за лестную оценку моих скромных способностей, Дмитрий Львович, – произнесла Лена. – Как я понимаю, ответ вам требуется прямо сейчас?

– Не отказался бы, – сказал начальник. Тогда Монастырская легко ответила:

– Я согласна, вы можете на меня рассчитывать.

– Отлично. – Дмитрий Львович перевел дух. – Я и не сомневался, Елена Николаевна, что вы не бросите нас на произвол судьбы. Забыл сказать, что на время визита Хаммерштейнов вам предоставляется мини-отпуск за счет концерна, конечно, при полном сохранении зарплаты. Кроме того, вам будет выплачена премия. И о вас не забудут…

– О тебе не забудут! – то же самое сказала Лене и Воеводина, когда Монастырская рассказала о том, что ей предстоит всего через пару дней. Тамара Павловна, облаченная в яркий розово-черный пиджак и слишком узкие брюки, пила кофе и стучала по клавиатуре компьютера. – Ты войдешь в анналы истории, моя крошка! Давай, соблазняй этого сынка миллиардера. Он, насколько я слышала, плейбой. И, что самое важное, холостой. Тебе ведь знакомо имя Ольги Маккинзи?

Лена попыталась вспомнить, где слышала это имя.

– Она была скромной переводчицей, а потом вышла замуж за американского миллиардера-компьютерщика, – отчеканила всезнающая Тамара Павловна. Увлечением Воеводиной был сбор сплетен из иллюстрированных журналов о сильных мира сего. – Потом муженек умер от отравления, жену судили и признали виновной. А потом выяснилось, что на самом деле она – невиновная, а миллиардера, который завещал ей все бабки, траванули другие. Теперь Ольга – глава концерна «Центурион», одного из мировых лидеров по производству персональных компьютеров. Как тебе такие перспективы, моя дорогая? Возьмешь меня к себе мажордомом, когда переедешь в питсбургский особняк Эдика на правах его законной половины?

Зато Регина была в ярости из-за выбора Лены. Когда Монастырская зашла в «курилку», небольшое помещение, где сотрудники могли предаться дурной привычке (курить на рабочем месте было категорически запрещено под страхом немедленного увольнения), она услышала обрывок разговора Регины, дымившей длинной сигарой, с сотрудницей соседнего отдела. Курить можно было также на крыше главного корпуса, превращенной в садик, однако уже несколько недель там что-то упорно чинили. Поэтому все поклонники никотина стягивались в «курилку».

– …И кто в итоге становится девушкой, которая будет сопровождать Эдуарда денно и нощно во время его визита? Нет, не я, хотя я говорю по-английски, и даже с американским акцентом, даром, что ли, я училась два года в колледже на Западном побережье. Она, наша Леночка! И почему? Неужели из-за каких-то особых качеств? Позволю себе предположить, что если особые качества у нее и есть, то не в голове, а пониже. Ты же знаешь, она спит с Мишей Косовым. А теперь я уверена, что и с Дмитрием Львовичем, иначе бы почему он выбрал не меня, а ее…

Беседа мгновенно прекратилась, как только Лена вошла в курилку. Регина намеренно отвернулась, делая вид, что не видит ее, сотрудница другого отдела, которая секунду назад с открытым ртом внимала сплетням, закашлялась и отвела глаза. Лена почувствовала гнев и, что самое ужасное, неловкость. Да плевать ей, что будет рассказывать другим Регина. Пусть думают, что она спит и с Мишей, и с Дмитрием Львовичем!

Тамара Павловна, которая сопровождала Лену и тоже слышала едкие и лживые слова Регины, хмыкнула, подошла к Станкевич, развернула ее к себе лицом и, положив ей на плечо руку, произнесла грудным и томным голосом:

– Регинушка, моя золотая, я все никак не могу прийти в себя после нашего вчерашнего совместного вечера. И после нашей ночи. Ты ведь обещала, что сегодня опять останешься у меня ночевать? Так что непременно жду, мой бледнолицый пупсик!

И, чмокнув остолбеневшую Регину в мраморную щеку, вышла вон. Лена видела, как зашептались сотрудники, находившиеся в курилке. Наверняка о том, что Тамара Павловна Воеводина проявила на людях нежность по отношению к королеве Регине, станет известно через два часа всем и каждому.

Тамара Павловна потом долго хохотала над собственной выходкой в своем кабинете.

– Моя репутация так безупречна, что, как говаривала рязановская Мымра, пора бы ее немного испортить. Каково? И поделом Регинке, пусть не сочиняет того, о чем не имеет ни малейшего понятия!

Регина ворвалась в кабинет к Воеводиной и, не обращая внимания на присутствие Лены, закатила форменную истерику.

– Старая извращенка… Идиотка! Мерзкая старуха! Что ты себе позволяешь, да я… Да я…

– И что ты? – спросила Тамара Павловна, поднимаясь, подобно горе, из вертящегося кресла. – Забыла, детка, что мозги от постоянных сплетен увядают? А теперь будь добра покинуть мой кабинет через то же отверстие, через которое ты в него проникла без приглашения! Или твой папа-адмирал не учил тебя стучать, прежде чем вваливаться к чужим людям?

– Ненавижу! Ты у меня еще за это поплатишься! – выкрикнула Регина. – Это ты ее подговорила. – Станкевич ткнула пальцем в растерявшуюся Лену. – Вы с ней заодно. Ну ладно, я этого так не оставлю!

Последующие дни прошли в сутолоке и подготовке к визиту Хаммерштейнов. Наконец, настал день их долгожданного приезда. Сначала они приземлились на личном лайнере в Санкт-Петербурге, затем на вертолете направились в сторону Великого Новгорода.