Восьмой ангел - [9]

— Личный секретарь и по совместительству пилот судьи вышел в отставку, когда того объявили больным. Протоколы допроса я видела, вроде бы ничего не знает. Я еще сама его потрясу, конечно.

Михаил помялся.

— А… а вообще, поднять корабль из сцепки с открытым кессоном автоматика же не позволит? Я… я сам не водил никогда, то есть флайку вожу, но даже в них автопилот только обматерит, если ты что-то такое самоубийственное начнешь.

— Не позволит, — подтвердила Цо, — с одним исключением. Если пилот ее сможет отрубить и начнет работать прямо в ассемблере. Я однажды вела дело с криминальным перепрограммированием, умельцы много на что могут убедить корабль с отключенной автоматикой. А у нашего пилота дома осталась целая библиотека по ассемблерному программированию. И пара маленьких изношенных в труху корабликов с очень причудливо перекомпонованными автопилотами. Талант был, денег не было.

Она помолчала.

— Только, коллега, пока о нашей версии — ни гу-гу. Если местные услышат, что судью угробил пилот, они с восторгом дело закроют, а третьего мертвеца спишут как не имеющего значения.

— А мы этого не хотим?

Цо криво ухмыльнулась.

— Меня достают со склада ненужных вещей, когда мое начальство почему-то хочет знать правду, вне зависимости от того, кому это подожжет карман. Это то, что я умею, и буду заниматься именно этим.

На следующий день к вечеру, добив школьную программу по истории станции, Михаил узнал ответ на вопрос «что было пятнадцать лет назад» и страшно досадовал на себя, потому что ответ летал вокруг них с Цо прямо по прибытии. Раз в пятнадцать лет орбита станции пересекалась с орбитой метеоритного поля, двигающегося по косой относительно эклиптики. Праздник же! Блондинка с крокодилом! Что характерно, про Гелю-Спасительницу школьная история так же, как и все обойденные Михаилом церкви, молчала, словно в рот воды набрав, а астрономический учебник упоминал, что Гелю празднуют в день окончательного расхождения с хвостом аномалии эклиптики. А вся аномалия проходит через зону станции за пятьдесят два дня, после чего пятнадцать лет станция практически не подвергается метеоритным атакам. Месторасположение выбирали по данным, собранным где-то в течение лет семи, а аномалия во время анализа болталась далеко, и ее не учли.

Михаил представил себе станцию, расположенную, по мнению жителей, в метеоритно-спокойном районе, которая на четвертый год развертывания внезапно оказывается внутри идущей наискосок аномалии, и похолодел. Как они вообще выжили? Шлюзы не активированы, ближайшие люди в релятивистских расстояниях. Но это отдельный вопрос, и отдельный же вопрос, почему они не трубят о своем подвиге (не хочу думать, что там за травмы, и не буду думать об этом сегодня. Мало данных). Зато можно легко сказать, что было пятнадцать лет назад — проходила аномалия. То-о-о есть, если судья и весь его комплект стартовали с какого-то крупного обломка в аномалии и все пятнадцать лет дрейфовали вместе с метеоритным полем, то совершенно понятно, почему кораблик не могли найти и почему пару месяцев назад он свалился на станцию — пришло очередное время встречи. Почему гондолу не ищут в аномалии? Надо спросить Цо.

Цо пришла злая как черт, отказалась есть и принялась развешивать по стенам крупные фотографии погибших анфас и в профиль, вытащила из багажа свернутый экран проектора и тоже налепила на стену в общей гостиной.

— Задаю вопросы, записывай, — буркнула она и с блаженным видом рухнула в кресло напротив проектора. Михаил притащил второе кресло и сел в него с планшетом.

— Первое. Смотри на судью. Что у него с лицом? Что у них всех с лицами? Почему они таращатся на мой шрам с таким видом, будто я у них что-то сперла?

— Не у всех, а только у верхушки, — Михаил почесал нос. — Рядовое население ходит с чистыми лицами. Я, кажется, видел пожилого мужчину с маленьким шрамиком, примерно как у вас, но в целом это только элита так развлекается. Нормальное скарирование, без окраски, без пирсинга, без инкрустаций. Почему они так статус обозначают — еще не знаю, работаю над этим.

— Да, нормальных людей я пока мало вижу, верно. Ясно, — она посопела носом. — Второе. Ты, похоже, был прав, когда предположил, что кораблик бесхозно болтается с самой аварии. Учет проезжающих и проживающих у них поставлен стандартно, мышь не проскочит, а вот данные до аварии все утеряны, то есть все, кто погиб и был впоследствии кремирован, зарегистрированы, а о тех, кто умер до аварии или пропал во время нее без вести, ничего нет. Пропавшими без вести вроде как до сих пор числятся сорок два человека. Понятно, что они по мере нахождения останков всех вносили в базу, но вот пятнадцать тел остались не опознанными — старая база тю-тю, родственники, видимо, тоже. Лиц могло не остаться вовсе, нашли там, условно, в обломках чью-то руку, генная карта есть, имени нет. Скину всю базу, скину полную кафф-запись обследования корабля, поищи какие-нибудь зацепки по личным вещам. Можно покрутить, сопоставить по спискам и генным картам, кем мог бы быть наш безымяшка.

Я, кстати, в толк не возьму, зачем они после аварии всех перекремировали, органики у них не хватало, что ли? Нормальное холодное кладбище сделать — это же ничего не стоит.