Воскресный день - [2]

Вскоре из ванной комнаты донесся возмущенный голос Зои Авдеевны:

— Это еще что такое?

Николай Иванович промолчал.

— Что это такое? — громко повторила Зоя Авдеевна и появилась с огромным комом сырых газет в руках.

— Газеты, — невозмутимо ответил Николай Иванович.

— Почему в стиральной машине? — У Зои Авдеевны посредине лба родинка. Она раздражала Николая Ивановича, и сейчас ему захотелось ударить по родинке молотком, как по капсулю — легкий взрыв внутри у Зои Авдеевны и так далее. Грех, но что поделать — велико искушение.

— Я положил их в стирку.

— Вы соображаете, что вы говорите? Кто я, по-вашему?

— Беглая из детприемника, — весело и смело сказал Николай Иванович. Он испытывал прилив подлинного счастья, и неужели в этом приливе счастья повинен был необъяснимый визит необъяснимой пока что девочки!

— Вы разиня, — последовал ответ. — Вам подкинули чужого ребенка.

…Люська появилась через три дня, может быть и через пять — не важно. Важно, что появилась. На поводке, как и в прошлый раз, был малоодушевленный предмет. Люська сказала:

— Мы идем в музей. Я, Кирюша и Трой. Пеле побудет у вас. — Голос ее не терпел никаких возражений.

— Какие трое? — растерялся Николай Иванович.

— Трой мой друг. И Кирюша. Мы идем в музей биологии по школьной программе. Тут рядом, — как по складам начала говорить Люська. — Собака побудет у вас. До чего вы… — Люська была терпелива, она помедлила и сказала: — Тугодумный. — Отпустила из рук поводок и пододвинула собаку носком ботинка, чтобы собака оказалась в квартире.

Николай Иванович быстро глянул на лестницу — нет ли поблизости Зои Авдеевны.

— Ты ждешь молву?

— Чего?

— Тетя Нюра говорит, что ты ждешь молву.

Николай Иванович надул грудь.

— Я когда-нибудь расскажу тебе правду, — шепнула Люська.

— Какую? — испугался Николай Иванович и опять глянул на лестницу.

— Какую придумаю. — И Люська исчезла. Сверкнула и погасла.

Николай Иванович уже с опавшей грудью вернулся в комнату: он всегда боялся проблем. Собаку он не увидел, а увидел только конец поводка, петельку, сам Футболист спал. Долетало его дыхание с посвистыванием, в мультфильмах художники рисуют еще прилипшую к носу пушинку.

Николай Иванович сел в кресло — его любимое и постоянное для глубоких и всесторонних размышлений — и начал глубоко и всесторонне размышлять: незнакомая и непонятная для Николая Ивановича девочка сочиняет небылицу, даже можно сказать, заведомую ложь, доводит ее до сведения не только Николая Ивановича, но и лифтерши Нюры, дежурного механика по лифтам Сапожкова и, как стало известно, до сведения отставленного от службы майора с шестого этажа. Майор ныне состоит в активной переписке с общественными организациями, немедленно отправит донесение — в квартире у жильца Е. появился шум, потому что появилась незаконная дочь с собакой, тоже, вероятно, незаконной. Именно квартира майора расположена под квартирой Николая Ивановича. У майора свои понятия о жизни: он не любит кошек, собак, детей, музыку, если она, конечно, не военная. И эти еще… Трой и Кирюша! Где-то тут, наверное, возле дома прячутся. И все это в конечном счете свалится на голову Николая Ивановича. И без того он в доме считается интеллигентом и неудачником за свою молчаливость и незаметность.

Николай Иванович глубоко вздохнул. Накручивал на руку поводок, совершенно забыв, что к другому его концу прикреплена собака. Вытащил из-под себя собаку, предмет лежал перед ним, вяло наклонив голову. «До чего обделен природой», — подумал Николай Иванович. Неизвестно, что думала собака в отношении Николая Ивановича. Может быть, то же самое. Они посидели молча несколько минут, привыкая друг к другу. Николай Иванович начал разматывать поводок, и собака вновь водворилась под креслом. Николай Иванович еще попробовал поразмышлять на беспокоящую его тему, но придумать что-либо утешительное, что-либо в свою пользу — не смог. Заглянул под кресло, сказал:

— Алло!

Никакого ответа. Похрапывание с посвистом.

— Алло! Приглашаю на кухню к холодильнику.

При слове «холодильник» собака немедленно проснулась, самостоятельно вылезла из-под кресла.

— Ты правильно живешь, — сказал Николай Иванович. — Никаких стрессов и разочарований.

И они оба отправились на кухню к холодильнику: Николай Иванович впереди, прихрамывая — отсидел ногу, — за ним собака с поводком, волочившимся по полу.

Николай Иванович открыл холодильник, достал из него оставленный Зоей Авдеевной на обед суп с клецками, подогрел на плите, налил немного Футболисту в стеклянную банку. Футболист тут же вставил в нее пасть, но пасть тут же и заклинило.

Николай Иванович испугался, что Пеле задохнется. Пеле не только не задохнулся, но каким-то образом съел суп и даже клецки.

Николай Иванович попробовал выдернуть Пеле из банки — не получилось. Пеле спокойно пошел снова в комнату спать. «Нервы как у грузовика», — проводил его взглядом Николай Иванович. Налил себе в тарелку супа и начал есть безразлично, как он ест всегда дома или на работе — не имеет значения. На второе были котлеты из рыбы, он не взял, не захотел. Ершиком помыл тарелку и ложку и вернулся в комнату, в кресло.