Воскресное утро - [7]

Начальник Центра смотрел на газету «Рабочий путь», выпущенную 13 июня 1941 года. В голове ударили литавры.

Красавин Владимир Васильевич был полковником. Он был настоящий полковник, поэтому вся рефлексия пронеслась в его голове, никак не отразившись внешне. Но не это было главной характеристикой полковника. Он умел принимать жизнь такой, какова она есть, и выполнять задачи теми силами и средствами, которые были у него в подчинении или под рукой. Этому его учили всю его жизнь его командиры и сама жизнь. Поэтому, идя в кабинет начальника штаба, он уже формулировал решение. Войдя в кабинет, он подошел к подполковнику Рябцеву, положил перед ним газету и упер свой палец в дату. Повисшую далее паузу он прервал уже прямым приказом:

– Леонид Иванович! Подними экипаж Ми-8 десантников. Вызови всех необходимых людей для обеспечения вылета вертолета через час. Дежурную машину оставляю тебе. Я… – он посмотрел на Жигарева, – мы с товарищем генерал-лейтенантом на машине майора Курочкина едем к командиру воздушно-десантной дивизии. Экипажу вертолета, если откажутся готовиться к вылету, скажешь, что их командир летит тоже.

18 июня 1979 года, около 8.30. Общежитие (она же гостиница) Центра

Командир 44-й Учебной воздушно-десантной дивизии гвардии генерал-майор Оганян Иосиф Бакратович находился в Вяземском учебно-авиационном Центре по служебной необходимости. Причем эта служебная необходимость была ему, мягко говоря, не по рангу. Кто-то там, в верхах, решил проверить боеготовность одного из подразделений его дивизии. В этом факте не было ничего удивительного – десантники на то и десантники, чтобы уметь быстро переместиться и решить поставленные задачи. Но тут закавыка была в том, что по тревоге подняли 743-й отдельный учебный парашютно-десантный батальон, расквартированный в городе Кармелава. Батальон этот был не совсем обычный – он готовил к службе и состоял из прапорщиков ВДВ, и задачу перед ним поставили необычную для планов боевой подготовки на начало летнего учебного периода. Батальон должен был «исчезнуть» с зимних квартир, переместиться на незнакомый аэродром и с него уже десантироваться, вместе с ротой БМД-1[4] на полигон Московского военного округа под Гороховцом, где ему нужно было захватить укрепрайон, подготовленный и занятый сейчас мотострелками.

Учения были и у военно-транспортной авиации, и выбор на аэродром «Двоевка» пал потому, что это для их экипажей был незнакомый аэродром. Но на него не могли садиться транспортные Ил-76. Поэтому выброску собирались делать с Ан-22 и Ан-12. Вот эти борта и подтягивали поближе к аэродрому посадки десанта. На самом аэродроме пока приземлились только один «Антей» и один Ан-12. Выброска десанта должна была произойти до этих выходных, но не срослось с погодой в районе полигона. Шли грозовые дожди с сильным ветром, и теперь вот генерал-майор вынужден был ютиться в небольшой комнатке щитового общежития с удобствами на улице. Правда, холодная вода в общежитии была. В общем, пришлось генералу вспомнить лейтенантскую молодость.

Он уже был одет и собирался прогуляться до столовой Центра, когда в его дверь постучали.

– Да! Войдите! – ответил он на стук.

– Здравия желаю, Иосиф Бакратович! – произнес входя начальник Центра полковник Красавин, с которым они уже выпили по рюмочке коньяка за знакомство, когда генерал прибыл на аэродром.

– Входите, товарищи! – обернувшись, сказал полковник кому-то в коридоре, и в комнату вошли два командира Красной Армии.

Последующие пять минут полковник Красавин не без тайного удовольствия наблюдал за эмоциями генерала, когда докладывал ситуацию и знакомил его со спутниками. Генерал, конечно, был стреляный… нет, не воробей, волк. Но все же южная кровь давала о себе знать темпераментом.

– Таким образом, я принял решение и взял на себя смелость задействовать ваш вертолет для облета города и окрестностей вместе со всеми здесь присутствующими для прояснения ситуации, – закончил полковник.

Через сорок минут со взлетно-посадочной полосы аэродрома «Двоевка» в небо поднялся вертолет Ми-8 и направился на северо-запад в сторону Вязьмы.

Командир воздушно-десантной дивизии и начальник Центра не отрываясь смотрели в иллюминаторы, а вот Жигарев, стоя у двери пилотской кабины, смотрел за работой пилотов и вообще рассматривал изнутри этот странный летательный аппарат, который, получается, уже потомки называли вертолетом. Командир экипажа, услышав первый вопрос от этого странно выглядящего, как он понял из того, как к нему обращались, генерала, вопросительно глянул на командира дивизии и, получив в ответ утвердительный кивок, уже охотно и подробно отвечал на вопросы. Облет снял все вопросы, витавшие в голове командира дивизии и полковника Красавина. Они летели над Вязьмой – признаками этого были и характерные изгибы одноименной реки в пределах города, и Свято-Троицкий собор на положенном ему месте, и упомянутая майором Курочкиным крепостная башня. А вот сам город мало совпадал с тем, который был известен Красавину. Не было стандартных пятиэтажек, не было памятника Ефремову, здания, даже каменные, выглядели старинными. На станции Вязьма царила эпоха паровозов, они не увидели ни одного тепловоза, не говоря уже об электровозах. Везде поднимались дымы – и на самой станции и всех подходящих к узлу железных дорогах.